Судьба Алексея Ялового (сборник)
Шрифт:
Они спускались к озеру, за которым в лесу скрывалась деревушка, где размещался штаб армии. Алексей взмахивал рукой, говорил о стихах, которые должны звучать как заклятие.
Ольга Николаевна, как он величал ее, удивляясь про себя, что не решится назвать ее по-простецки Олей, остановилась. Не без лукавинки дотронулась холодной рукой до щетинки на его щеках.
— Не брились вы… И глаза у вас запали. Вам надо отдыхать. Мне сюда, — показала она на дорогу, вдоль которой, скрываясь в кустарниках, тянулась связь, — а вам до редакции еще километра три. Отдохнете, заходите к нам…
И пошла.
— Сегодня вечером пожалуйте, угощу чаем… с вареньем… брусничным!
Вновь увидел Ольгу Николаевну недели через две. В деревне, которую занимал штаб армии. Издали угадал, обходила лужи, прыгала с камешка на камешек. В шинели, приталенной, как модное пальто, с узкими погонами, которые подчеркивали женственную округлость плеч, в берете — из-под него свободно до плеч спадали мягкие волосы, в маленьких сапожках — она показалась на мгновение кокетливо-беззаботной, незнакомой.
Он уже различал ее зарумянившееся лицо, темную прядку волос, опавшую на крутой высокий лоб, прикушенную от напряжения нижнюю губу…
Поспешил навстречу, крикнул:
— Здравствуйте, Ольга Николаевна!
Она вскинула голову, в глазах ее мелькнуло что-то похожее на удивление и радость и тотчас угасло, сменилось холодным напряженным вниманием, будто она что-то припоминала и не смогла, не захотела вспомнить.
Яловому, чтобы пропустить по узкой натоптанной тропке не пожелавшую остановиться Ольгу Николаевну, пришлось стать боком. Как на перекидном мостике. Но и ей, чтобы пройти, надобно было повернуться. Они оказались друг против друга. Лицом к лицу. Он ощутил ее дыхание, она коснулась его грудью.
— Ольга Николаевна, — сказал он быстро, — я должен извиниться перед вами. Тогда я не смог прийти к вам. Срочно потребовали материал в номер.
У нее самолюбиво дрогнули ресницы, к переносице побежали тоненькие морщины.
— Простите, я что-то не припоминаю, по какому случаю вы должны были прийти ко мне…
И взглянула на него прямо, открыто, с таким отчуждающим интересом, что Яловой невольно усомнился, ее ли он повстречал тогда у деревенской церкви. Он попытался всерьез напомнить:
— Как же, вы на чай меня приглашали… с брусничным вареньем.
— Да что вы! — простодушно восхитилась Ольга Николаевна. — У меня и варенья брусничного… сроду не было. Я его терпеть не могу.
И, посторонив движением руки Ялового, пошла себе дальше. Прямая, гибкая. А он стоял и чувствовал себя человеком, который не совсем пристойно попытался остановить малознакомую женщину, рассчитывая на какое-то внимание с ее стороны.
На этом могло и закончиться случайное знакомство. Но вскоре редактор послал Ялового посмотреть кинокартину «Два бойца», с тем чтобы дать в газету маленькую рецензию. Картину должны были показывать для штабных работников.
Когда Алексей в сумерках подошел к обыкновенному деревенскому сараю, приспособленному под кинозал, там было уже полно и шумно. Как в захудалом клубике где-нибудь в провинциальной глуши, когда один раз в неделю «крутят кино».
Собрался служивый штабной люд. Молодые офицеры в «надраенных» сапогах любезничали с девушками в военной форме: делопроизводителями,
Яловой осуждал себя за раздражение, он знал, как редки минуты отдыха у штабных трудяг, но не мог совладать со своим раздражением, потому что только вчера вновь вернулся с «передка» и ему казалась несовместимой та жизнь, которой жили солдаты и офицеры там, в окопах и землянках, в постоянном напряжении и опасности, под холодным, медленно гаснущим светом вражеских ракет, с тем, как здесь, в сравнительном удалении от линии фронта, живут эти люди из штаба, и он с ними. Некоторые из них никогда не стояли в холодном одиночестве в солдатском окопе под пронизывающим ветром с дождем, и впереди была темень, и впереди был только враг.
…По глинистым скользким ступеням он выбрался из окопа вслед за командиром разведывательного взвода, стараясь не потерять в кромешной тьме его широкую спину в бушлате.
Яловой напросился в «поиск» с полковыми разведчиками. На их участке давно стояло затишье, командование требовало свежих разведывательных данных.
На обратном пути, в предрассветном тумане, в болотистой низине, поросшей низкими деревьями, их обнаружили немцы. Попытались отсечь артиллерийским и минометным огнем. Ответили наши батареи. Заработали пулеметы. Трассирующие нити прочерчивали мглу. Взрывы следовали один за другим. Ослепительно мигали кривые полосатые березки, медленно падала поднятая взрывом почерневшая, с отсеченными ветками осина.
Ялового оглушило, из уха потекла теплая струйка крови. «Язык» — здоровенный тяжелый связист, его взяли на «линии», — был убит у наших окопов. Тяжело ранило двух разведчиков, которые тащили его. Один из них, белесый Иван Лобзов, накануне просил оставить его «дома», суеверно утверждал, что на этот раз не вернуться ему… Что-то такое привиделось ему во сне. Командир разведвзвода, старшина из моряков, рыкнул на него, приказал собираться без разговоров. Лобзов начал было писать домой, не закончил, порвал письмо, вышел из землянки, долго курил. И вот его несли на плащ-палатке, он хрипел, на губах пузырилась кровь.
Яловой все помнил этих разведчиков. Он знал, что им вскоре предстоит новый «поиск». Но немцы насторожились, и он даже не представлял, где можно будет пробраться через их передний край.
…Проще всего было бы уйти, раз не до фильма ему сегодня. Но приказ редактора оставался приказом. Яловой, потоптавшись у двери, начал высматривать свободное место.
И только теперь у противоположной глухой стены увидел Ольгу Николаевну. В цветном платке, в меховой безрукавке, надетой на белую блузу, совершенно «гражданская» на вид — она показалась еще более заметной и привлекательной. Наклонившись, она сдержанно улыбалась: ее сосед, немолодой подполковник, клюкая вислым носом, рассказывал что-то, сзади, подаваясь вперед, похохатывал бровастый капитан с глубоко сидящими темными глазами.