СУДЬБА БАРАБАНЩИКА. ХАРДРОКОВАЯ ПОВЕСТЬ
Шрифт:
Словно продолжая поправлять куртку, я дотронулся до браунинга. И только я к нему прикоснулся, как стало тихо-тихо. Воздух замер. И раздался звук, ясный, ровный, как будто бы кто-то задел большую певучую струну и она, обрадованная, давно никем не тронутая, задрожала, зазвенела, поражая весь мир удивительной чистотой своего тона.
Звук всё нарастал и креп, а вместе с ним вырастал и креп я.
«Выпрямляйся, барабанщик! – уже тепло и ласково подсказал мне всё тот же голос. – Встань и не гнись! Пришла пора!»
И я сжал браунинг. Встал и выпрямился.
– А
Он удивлённо выпучил свои противные, казавшиеся мне когда-то добрыми глазки и даже вроде бы хотел что-то ответить, но я ему не позволил. Вытянул вперёд оружие, моментально прицелился и нажал на спусковой крючок.
Пуля вошла ему в горло. Недоумевающий дядя с перекошенным лицом силился разглядеть, что у него там внизу и выглядел при этом весьма комично.
Я развернулся на старика Якова – он уже пришёл в движение и замахивался для удара – пуля ворвалась ему в грудь и, словно хороший боксёрский удар, сбила его с ног.
Затем, так же в движении, едва определив лихорадочным поворотом головы местонахождение карлика, я выпустил пулю в него. Бедняга пытался вскочить с кресла, но верный кусочек свинца не позволил ему напакостить. Он вонзился ему в живот.
В старуху, взмахнувшую своей палкой и успевшую издать яростный крик на тарабарском языке, я выстрелил наугад. Лакированная трость, этот волшебный жезл, отлетела в сторону, а с ней два костлявых пальца. Видимо от боли старуха уронила серебряный крест сама. Звякнув, он кувыркнулся несколько раз своими выступами об пол и замер.
Я прицелился ей в голову.
– Ты ничего не понимаешь, глупец! – произнесла она с отчаянием. – Ты не на той стороне. Единственный – это не Зло, это не дьявол. Это спасение заблудшего человечества. Он выполняет поручение Бога, он с ним заодно.
– Ну да, конечно! – усмехнулся я криво.
– Ни в коем случае не позволяй Прометею проникнуть в этот мир, – умоляющим взглядом смотрела она на меня. – Ты не представляешь, кто он такой. Земные легенды о нём искажены. Он совсем не то, чем кажется. Его не просто так посадили на цепь. Его приход будет большой бедой для людей.
Хоть и не хорошо пионеру ругаться, но я с редкостным удовольствием бросил ей в лицо прощальную фразу:
– Сдохни, сука!
И выстрелил.
Пуля попала старухе в лоб. Она закатила глаза и, как была, не сгибаясь, рухнула на пол спиной. Через мгновение, от неё повалил дым. С каждой секундой он усиливался, сгущался. Стало трудно дышать.
Я развернул пионерский галстук задом наперёд, закрыл рот алой тканью и, присев на корточки, уткнулся в угол, чтобы не вдыхать в себя этот ядовитый дым.
Он исчез так же быстро, как возник. Когда я обернулся, то увидел, что кроме выжженного пятна на полу, палки и креста, от старухи ничего не осталось.
Тела тех, кого я знал как дядю и старика Якова, медленно, с ядовитым шипением, оплывали на моих глазах, превращаясь в кучу жилибящегося
Тело карлика оставалось без трансформаций. Из всей этой компании он был единственным человеком. Посвящённым.
Я отложил браунинг в сторону и вошёл в застеклённое звукоизолированное помещение студии.
Я знал, что мне надо делать сейчас. Я отчётливо слышал Ритм, который мне предстояло отбить. Ритм скорби и разочарования. Ритм гневного сожаления о потерянном друге. И в то же время – Ритм торжества и победы. Ритм силы, которая не требует оправданий.
Я уселся за ударную установку. Проверил педаль басового барабана. Тронул лёгким прикосновением тарелки. Сейчас, сейчас. Сейчас. Ждать осталось недолго. Скоро ко мне вернётся отец.
Раз-два-три-четыре…
И я принялся за барабанное соло. Сочное, упругое, стремительное – оно вырывалось наружу само по себе, я целиком и полностью превратился в барабанную дробь. Удар – и цепи рушились. Удар – и опалённые стервятники серым пеплом падали в пучину океана. Удар – и Прометей поднимался на ноги, и небо над ним освещалось ослепительным лучом, который втягивал освободившегося узника в световой коридор.
Гром пошёл по небу, и тучи, как птицы, с криком неслись против ветра. А могучий ветер, тот, что всегда гнул деревья и гнал волны, поднимал Прометея ввысь.
Он свободен! Вы слышите, он свободен! Прометей Освобождённый, он скоро будет здесь!..
Когда я очнулся, то увидел, что лежу в развалинах дома. Его словно снесло могучим ураганом. Меня присыпало досками, обоями и землёй. Было темно, я отчётливо видел над головой звёздное небо. Я освободился из-под завала и по шнуру электропроводки выбрался из подвального котлована на поверхность.
И сразу же увидел его. Он шёл ко мне прямо по развалинам – обнажённый, прекрасный. Шёл и улыбался. Длинные волосы развевались по плечам, он смотрел на меня с нежностью и благодарностью.
Прометей. Отец. Резкий крик вырвался из моего горла. Я кинулся вперёд и тут же зашатался, задрожал – Ритм дался мне непросто, отобрав изрядные силы. Кашель душил, в горле резало. Счастье моё невозможно было передать словами. Через мгновение мы обнялись. Вот мы и рядом. Лоб мой влажен. Пытливо смотрю я на Прометея, хмурюсь, улыбаюсь. И я ему говорю:– Это ты?
– Да, я!
Голос его. Его лицо. Да, это он!
– Папа! – со слезами на глазах произношу я. – Я так сильно ждал тебя!
– Ну, ну, – гладит он меня по спине, успокаивая. – Теперь мы всегда будем вместе.
Счастье! Вот оно, большое человеческое счастье, когда ничего не нужно объяснять, говорить, оправдываться и когда люди уже сами всё знают и всё понимают. Я с благодарностью сжимаю его руку, и мне хочется её поцеловать. Но он тихонько её выдёргивает и крепко жмёт мою.