Судьба Десятой
Шрифт:
— Это не я сошел с ума… — говорит Сетракус, сплевывая кровь и отползая в сторону от своих раскопок. Он не оборачивается, когда его изобретение взрывается, хотя его лицо искажает почти физическая мука. — Все остальные… Вы все… Это вы ошибаетесь. Вы ничего не смыслите в прогрессе.
Питтакус следует за Сетракусом, оставаясь за его спиной. В руках висит удавка. Волевая челюсть выдвинута вперед, отражая решимость завершить начатое, однако его глаза подозрительно блестят.
— Прошу, Сетракус. Перестань болтать.
Сетракус понимает, что ему не удастся сбежать, поэтому
— Как я могу ошибаться, Питтакус? — задыхаясь, спрашивает Сетракус. — Лориен сам дал мне силы управлять Гвардейцами, лишать их Наследий, когда я считаю нужным. Таким способом планета дает знать, что хочет, чтобы я стоял у власти.
Питтакус качает головой и становится над своим другом.
— Ты сам себя слышишь? Сначала порицаешь Лориен за то, как он распределяет свои дары, а потом заявляешь, что твои Наследия определяют твою судьбу? Не знаю, что из этого кажется мне более мерзким.
— Мы могли бы править вместе, Питтакус, — молит Сетракус. — Пожалуйста. Ты мне как брат!
Питтакус тяжело сглатывает и телекинезом набрасывает удавку на шею Сетракуса. Расставив ноги по обе стороны тела Сетракуса, он склоняется к своему бывшему другому-Старейшине. Его рука лежит на толстом узле веревки, который и затянет удавку.
— Ты зашел слишком далеко, — говорит Питтакус. — Прости меня, Сетракус. Но то, что ты наделал…
Питтакус начинает затягивать петлю. Он должен сделать это быстро, но он пока не может заставить себя положить этому конец, еще нет. Заостренный край впивается в шею Сетракуса. Мой дед делает резкий вдох от боли, но не сопротивляется. Внезапно в его глазах проскальзывает осознание чего–то важного, потом — смирение. Сетракус отклоняется назад. Петля еще глубже врезается в его тело. Он поднимает глаза к небу.
— Сегодня будет праздник двух лун, — говорит Ра. — Все будут танцевать на пляже, Питтакус, прямо как мы когда–то…
Вытекающая из раны моего деда кровь окрашивает землю. Он начинает плакать и закрывает глаза, чтобы не показать этого.
Питтакус не в состоянии довести начатое до конца. Он стягивает удавку с горла Сетракуса, отбрасывает ее в сторону и встает. Он не смотрит в глаза Сетракусу. Вместо этого он украдкой бросает взгляд на «Освободитель» и всю зону исследований Сетракуса, которая полыхает огнем. В глубине души он верит, что это — конец. Он верит, что после такого Сетракус опомнится, что он осознал свою ошибку. В лежащем на грязной земле мужчине Питтакус все еще видит старого друга. Он не подозревает о том, в какого монстра тот превратится.
«Освободитель» от них далеко, и никто не видит, как Питтакус телекинезом подтаскивает к себе тело одного из погибших помощников Сетракуса. Сетракус круглыми глазами наблюдает, как Питтакус использует Люмен, чтобы сжечь тело, пока оно полностью не обугливается и не становится совершенно неузнаваемым. Когда с этим покончено, Питтакус отводит глаза.
— Ты умер, — говорит Питтакус. — Уходи отсюда. Никогда не возвращайся. Быть может, однажды ты сможешь найти способ
Питтакус забирает обожженное тело с собой и оставляет Сетракуса лежать в грязи. Тот остается недвижим, не пытаясь остановить кровь, вытекающую из раны, опоясывающей его бледную шею. В конце концов, он вытирает с лица слезы.
А потом Сетракус ухмыляется.
Пока мы витаем над тем каньоном, мимо пролетают годы и годы. Пепел битвы сдувает ветрами, следы пожара исчезают под лучами солнца. Остатки аппарата Сетракуса Ра разрушает красная пыль и дующие в горах ветры.
Каждый год, когда на небе восходят две луны, Питтакус Лор возвращается сюда. Он смотрит на обломки «Освободителя» и размышляет о содеянном. Почти содеянном. О том, чего он так и не сделал.
Сколько лет проходит вот так? Сложно сказать. Благодаря Этернусу Питтакус никогда не стареет.
А затем, в один из таких дней, когда Питтакус стоит на том самом месте, где он должен был убить моего деда, на фоне заката появляется уродливый насекомоподобный корабль и подлетает к Старейшине. Корабль выглядит, как старая версия скиммера могадорцев, которых я вдоволь уже насмотрелась. Когда судно приземляется, одну кисть Питтакуса охватывает пламя, а другая превращается в колючий ледяной шар.
Дверь корабля открывается, и из него выходит Сельв. В отличие от Питтакуса она постарела. Ее некогда золотисто–каштановые волосы покрылись сединой, а на лице залегли морщины. При виде нее у Питтакуса округляются глаза.
— Привет, Питтакус, — говорит она, застенчиво убирая за уши выбившиеся волосы. — А ты совсем не постарел.
— Сельв, — выдыхает Питтакус, не в силах больше вымолвить ни слова. Он заключает ее в объятья, она тоже обнимает его, и они на некоторое время застывают в этой позе. Наконец, Питтакус начинает говорить: — Я думал, что никогда уже тебя не увижу. Когда Сетракус Ра… когда он… Сельв, я не ожидал, что ты отправишься в изгнание вместе с ним.
— Меня воспитывали в традиции, что мы, лориенцы, влюбляемся лишь однажды, — отвечает Сельв, но в ее тоне нет холода.
При этих словах Питтакус скептически выгибает бровь, но ничего не говорит. Вместо этого он смотрит мимо Сельв на старую модель скиммера.
— Этот корабль… он не…?
— Могадорский, — просто отвечает Сельв.
— Значит, вот где он прятался все эти годы. Ты жила там?
Сельв кивает.
— Разве найдешь место лучше того, куда запрещено прилетать Гвардейцам?
Питтакус качает головой.
— Он должен вернуться. Прошел не один десяток лет. Старейшины стерли его имя из истории, его имя не помнит никто, кроме нас самих. Я верю, что через столько лет его преступления могут быть прощены.
— Но преступления не прекратились, Питтакус.
И тогда он замечает это. Предательские черные вены, бегущие по шее Сельв. Питтакус делает шаг назад, его взгляд становится суровым.
— Зачем ты вернулась, Сельв?
Вместо ответа Сельв поворачивается к своему скиммеру.