Судьба - Дитя Неба (Симфония веков - 3)
Шрифт:
– Члены Совета!
– громко заговорил Анборн, сразу же заставив всех замолчать.
– Я слышал множество упреков относительно моей роли в Великой войне и хочу избавить своих сторонников от необходимости меня защищать. Я признаю свою вину. Да, я командовал армией Гвиллиама, я действительно уничтожил часть лиринского леса и убил множество людей из Первого флота. Однако громче всех меня упрекали те, кого я видел на полях сражений и на ком лежит не меньшая вина, - впрочем, не все обладают моим воинским талантом, а посему от моих рук пало больше людей. То была война, ужасная война. И кто из вас, принимавших в ней участие, скажет, что они чисты перед людьми и историей?
Все молчали. Анборн улыбнулся; то была улыбка победителя, но она
– Я исполнял свой долг вовсе не из любви к отцу или ненависти к матери, а лишь старался защитить то, во что верил. Охваченный безумием войны, я нарушил ряд запретов и теперь приношу свои извинения. Прежде всего они обращены к лиринам и их королеве. Речь идет не только об осаде городов, но и о том ущербе, который им нанесли мои отец и мать. Это была не их война, но лирины очень сильно от нее пострадали. Однако Великая война вошла в историю не только из-за своей беспрецедентной жестокости. Существует множество легенд о проявленных жалости и благородстве. Еще раз повторю: мы лишь пытались спасти то, что любили больше всего. Только два человека действовали из иных побуждений - Гвиллиам и Энвин. Сегодня мы слышали едва ли не полный список грехов моей матери, забыв о преступлениях отца, но скажу вам как генерал: Гвиллиам несет не меньшую ответственность за эту войну, чем моя мать. Поэтому, как его наследник, представитель Третьего флота и его армии, я приношу от имени Гвиллиама извинения за его преступления Первому флоту.
Наступила неловкая тишина. Вперед выступила Элендра.
– Как глава Первого флота, я принимаю извинения и приношу наши извинения Третьему флоту.
По Чаше прокатилась волна одобрительных аплодисментов. Анборн полностью завладел вниманием Совета и прекрасно это понимал.
– Как сказала наша новая Королева, - продолжал он, - мы должны простить самих себя. Я пытался искупить свою вину служением новым странам и землям, появившимся после войны. В Роланде и Дронсдейле, во владениях наинов и Сорболде, а также во многих других королевствах меня знают как воина и генерала. Именно в таком качестве я обращаюсь сегодня к вам - не как наследник Гвиллиама или глава Третьего флота, а как обычный человек, проживший среди вас долгие годы. Сегодня я на многие вещи посмотрел иначе. Прежде всего, на нас лежит ответственность за объединение народов нового мира, поскольку теперь это уже наш дом и мы сами отвечаем за его благополучие. И за развязанную здесь войну. Живущие на этой земле люди нуждаются в мире, который могут обеспечить только намерьены. Но добиться успеха сможет лишь тот, кто знает людей, кто жил среди них.
Рапсодия почувствовала, как у нее сжимается горло: Анборн на ее глазах становился Королем. Она ничего не могла возразить.
– Уже было сказано, что Король может быть избран только из моего Дома, и это правда, поскольку мы связываем воедино народы и королевства. Только дети Энвин и Гвиллиама в состоянии соединить старый и новый миры, только Дом Сереннских Королей собрал под свои знамена все народы. Только один человек знает армии и приюты, крестьян и королей, как если бы он был одним из них. Сейчас он носит титулы Главного жреца и Патриарха. Он потомок не только Первого и Третьего флотов, но и Второго. Поэтому я, Анборн ап Гвиллиам, сын Энвин, предлагаю избрать королем намерьенов лорда Гвидиона ап Ллаурона ап Гвиллиама из Дома Ньюленд, главу Второго флота, сына наследника Энвин, кирсданкенвара. Он не участвовал в войне, но всю свою жизнь самоотверженно пытался исцелить нанесенные войной раны. Только он способен стать достойным Королем!
Восторженный рев переполнил Чашу и выплеснулся наружу. Он прокатился по склонам Зубов и добрался до пещер фирболгов, вновь потревожив их сон, пронесся над армией Роланда, поселил в души солдат надежду на мир, хотя они готовились к сражению.
Сквозь камень Помоста Рапсодия почувствовала, что Чаша сделала выбор Гвидион станет Королем. Эши потрясенно
– Дом Фергуса воздерживается!
– крикнул кто-то из рядов Второго флота, раздался громкий смех - очевидно, речь шла о древнем соперничестве, которое теперь свелось к шутке.
– Ну, они хотя бы не возражают, - зычно прокричал кто-то из окружения Эши.
Одобрительные возгласы становились все громче, через мгновение толпа подняла Гвидиона на руки. Одновременно многие бросились к Помосту, чтобы поговорить с Рапсодией или хотя бы прикоснуться к ней рукой.
Рапсодия обратилась в бегство. Он спрыгнула с Помоста и очутилась в могучих объятиях Грунтора.
– Забери меня отсюда, - выдохнула она.
Великан фирболг кивнул и понес ее на руках, уверенно пробираясь сквозь ревущую толпу. Когда они оказались вне досягаемости намерьенов, Грунтор поставил ее на землю и пошел рядом, закрывая своим телом. Они быстро добрались до выхода из Чаши и остановились перед дорогой, ведущей в Котелок.
Когда они пробивались к выходу, Рапсодия услышала, как кто-то зовет ее по имени; в голосе звучала такая настойчивость, что она попросила Грунтора остановиться. Рапсодия повернулась и увидела, что к ней с протянутыми руками бежит женщина-лиринглас. Она была в возрасте ее матери, какой Рапсодия запомнила ее перед расставанием, и хотя между ними не было никакого сходства, у нее перехватило горло.
Рапсодия взяла протянутые руки в свои ладони, до сих пор не понимая, кто стоит перед ней. Женщина изумленно смотрела на нее, но Рапсодия не увидела в ее глазах бессмысленного благоговения. В них стояли слезы. Потом они хлынули потоком, оставляя блестящие дорожки на щеках.
– Вы меня не помните?
– тихо спросила она.
Рапсодии показалось, что она улавливает знакомые черты, но вспомнить женщину не удавалось. Сзади к ним приближалась толпа возбужденных намерьенов.
– Извините, но боюсь, что нет, - ответила Рапсодия.
– Это я, Эналайза, - сказала женщина и заплакала еще сильнее.
Рапсодия немного подумала, а потом ее глаза широко открылись. Эналайза Майкла Ветра Смерти, которую тот называл Петунией. Рапсодия вспомнила, как спасла ее от страшной участи. В последний раз она видела девочку в тот день, когда они решились войти в Широкие Луга под защитой стражей Наны, чтобы разыскать живущих там лиринов. То был печальный момент, не первое и не последнее расставание Рапсодии с людьми, которых она любила. Лирины тепло приняли девочку, и Рапсодия еще долго утешалась, вспоминая сидящую на лошади вождя лиринов Петунию, махавшую ей рукой.
Женщины крепко обнялись. Это был первый знакомый человек, спасшийся с Серендаира - если не считать двух болгов, - которого она встретила, и Рапсодия не смогла сдержать слез. Певица обменялась взглядами с Грунтором и отошла с Эналайзой в сторону, а великан встал между ними и толпой, давая женщинам возможность немного поговорить.
Их беседа шла на древнелиринском. Эналайза поведала Рапсодии свою историю и ответила на ее вопросы. Она уплыла с Серендаира вместе со Вторым флотом и поселилась в Маноссе, где ее жизнь протекала спокойно и счастливо: война обошла эти места. Она узнала о коронации новой лиринской королевы и решила отдать ей дань уважения, но тут услышала зов рога. И к своему удивлению, обнаружила, что королева и Рапсодия, которую она знала, одно и то же лицо.
– Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня, - повторяла она, не переставая плакать.
Рапсодия содрогнулась.
– Пожалуйста, забудь. Я постаралась забыть.
– Не могу, - покачала головой Эналайза и улыбнулась.
– Вы спасли меня от ужасной участи, Рапсодия. Благодаря вам у меня сложилась счастливая жизнь, мне удалось пережить войну на Серендаире. В Маноссе у меня семья. Я обязательно приведу моих внуков, чтобы они взглянули на ту, кому обязаны своим существованием.