Судьба: Дитя Неба
Шрифт:
— Да. К тому же в перезвоне не хватает и многих других комбинаций звуков. Это все проделано очень тонко и искусно и, похоже, очень давно. Только Певец может заметить, что здесь что-то не так, да и то если будет прислушиваться. Ланакан Орландо, скорее всего, снял языки, поскольку невозможно убрать сами колокола незаметно. Самый большой из них весит, наверное, несколько тонн. Акмед допил ром.
— Умный ублюдок. Ф’доры всегда отличались особенно изощренной хитростью. Значит, вот как ему удалось обойти ветер, который освящает землю. Мы можем что-нибудь сделать?
— Думаю, да, — улыбнувшись,
Гиттлесон отыскал ее, когда она одна ходила по рынку, выбирая подходящие стрелы у оружейников. Не заметить ее было трудно, несмотря на то что она надела простой коричневый плащ, в каких путешествуют крестьяне, а золотые волосы завязала черной лентой. Солнечные лучи, запутавшись в ее кудрях, ярко сияли, привлекая внимание прохожих, пришедших сюда, невзирая на пронизывающий ветер и холод. Ей повезло: отвратительная погода удерживала торговцев в лавках, около каминов, откуда они пялились на нее, не в силах отвести глаза. Иначе они все до единого высыпали бы на улицы, пытаясь навязать ей свой товар. Гиттлесон, стараясь оставаться в тени, запомнил, сколько и каких стрел она купила, обратил внимание на то, что она отдает предпочтение серебряным наконечникам, отталкивающим огонь.
Затем она остановилась у торговца специями, чьи открытые ряды тянулись почти на целый квартал. На прилавках лежали огромные мешки с семенами, коренья, бобы, перец, зерно, а также пучки трав и горшки с приправами. Рапсодия довольно долго изучала содержимое каждого мешочка и наконец купила несколько больших головок душистого чеснока, по два пучка шандры, дурмана и магворта, а также три дюжины толстых палочек ванили. Быстро оглянувшись по сторонам, она засунула покупки в заплечный мешок, а потом, прежде чем скрыться в одном из боковых переулков, с недовольным видом посмотрела на башню, высившуюся над крышами домов. Гиттлесон, довольный своей разведкой, в сгущающихся сумерках направился к темной базилике.
— Я разочарован. — Человек в ризнице остановился перед зеркалом, чтобы еще раз взглянуть на свое лицо. На него смотрел добродушный старик с редеющими волосами и лучистыми морщинками вокруг глаз — типичный дедушка, у которого множество симпатичных внучат, или любимый прихожанами деревенский священник. — Гиттлесон, за кого она меня принимает? За вампира? Посмотри в зеркало. Ты видишь отражение?
— Разумеется, ваша милость.
— Разумеется. Даже ты это понимаешь! Я ожидал от илиаченва’ар большего. Чеснок, магворт и серебряные стрелы — кошмар. Ладно, похоже, я слишком многого хочу. Уж за двадцать лет Элендра могла бы найти кого-нибудь поумнее и выучить его получше. Но ничего не поделаешь. Терпеть не могу, когда мне все дается легко. Она больше ничего не купила?
Гиттлесон сверился с записями, сделанными на рынке, — он уже перечислил все покупки Рапсодии.
— Ничего, ваша милость. Затем она покинула рынок и скрылась в одной из боковых улиц.
— Хорошо. По крайней мере, все пройдет быстро, а потом мы с ней развлечемся. К сожалению, я не смогу полностью насладиться ее… прелестями, но тебе ведь ничто не помешает,
— Спасибо, ваша милость.
Благословенный повернулся и накинул плащ.
— Перестань пускать слюни, Гиттлесон. Тебе это не идет.
Великан болг изо всех сил мотал головой.
— Ою совсем не нравится.
Рапсодия погладила его по руке, надеясь успокоить.
— Я знаю, знаю, что тебе не нравится, Грунтор, но так будет лучше для всех. Скажи ему, Акмед.
Разноцветные глаза холодно уставились на Рапсодию.
— Пора бы знать, я никогда не говорю Грунтору, что ему следует думать.
Они препирались вот уже десять минут: сержант яростно возражал против решения Рапсодии отправиться к врагу первой, да еще без них. Она тяжело вздохнула.
— Ты же тоже будешь там, сразу за северной дверью, а Акмед — у южного выхода из ризницы. Я справлюсь.
— Ты слишком долго будешь там одна…
— А у нас есть выбор? — с отчаянием в голосе перебила Грунтора Рапсодия. — Если ты не сделаешь то, о чем я прошу, он подумает, что вы оба тоже здесь. Не сомневаюсь, что до трех он считать умеет. Знаешь что, Грунтор, я останусь в нефе и подожду, когда вы войдете в базилику. Я даже не буду подходить к ступеням лестницы, ведущей в святилище, пока вы его не поймаете. Согласен?
— Обещаешь? — с самым серьезным видом спросил болг.
— Обещаю.
— И к нему не станешь подходить? Замрешь далеко от него, чтобы он не заглянул в твои милые зеленые глазки и не сделал нашим врагом?
Рапсодия встала на цыпочки и, притянув к себе, поцеловала в зеленую щеку.
— Замру. Сказала же, я дождусь, когда вы его схватите. Не сможет же он подчинить меня себе, если я буду стоять в дальнем конце базилики.
— А я и не знал, что ты такая специалистка по демонам и их нравам, — язвительно улыбнувшись, заявил Акмед. — Будем надеяться, что твои знания точнее, чем эти стрелы, — хмыкнул он, показав на покупки, сделанные Рапсодией.
Оба болга шагнули в окутанный тенями переулок и тут же исчезли из вида. Правда, прежде чем направиться в центр города, где, погрузившись в ночной сон, их ждала базилика, они проверили направление ветра.
— А что не так с моими стрелами?
Рапсодия бросилась за ними вслед, но ее друзья, безмолвные, точно темнота, которая их поглотила, ничего ей не ответили.
66
Добравшись до северной стены базилики, где ризничий обычно оставлял мусор, Рапсодия протянула руку и схватила Грунтора за локоть.
— Грунтор, я должна тебе кое-что рассказать.
Фирболг посмотрел сверху вниз на ее маленькое лицо и широко улыбнулся. По выражению ее глаз он догадался, что она собирается сказать, — душа Рапсодии была для него прозрачна, как кандерианский кристалл.
— Ничего не выйдет, — борясь с подступившим весельем, угрюмо заявил он. — У тебя уже был шанс. Придется отложить разговор.
— Нельзя, — с беспокойством возразила Рапсодия. — Это очень важно, Грунтор.
Великан болг ухмыльнулся.