Судьба и другие аттракционы (сборник)
Шрифт:
Застываю. Что же, перед нами галактика, напичканная тайнами — это поможет сколько-то.
Работа, прорва работы. Мало времени для мышления — это все, в голове чуть было не мелькнуло фальшивое «лечит». Какое там! Ей бы выдержать просто.
Марк? Он, в общем-то, понимал, что происходит со Стоей. Он любил ее так, как может любить человек, подобный Марку. (Я не забыл сделать такое уточнение.) А ведь мы с ним солидарны со Стоей в том, что она сделала. И мы знаем! Но… сделала-то Стоя именно. И вот здесь грань. Водораздел. Стена. Марк здесь — она «там». Марк при всем его понимании, при всей любви был успокоен этим. Я ненавидел за это Марка. Я слишком поздно увидел, что я, на самом-то деле «здесь»,
Все планы пришлось поменять. Мы запеленговали радиопередачу. Марк развернул «Возничий». Мы пошли за сигналом.
14. Синдром Гордона
Текст передачи был сложен. Наш хваленый дешифратор, можно сказать, не справлялся. Ничего, вопрос времени только, пусть куда более долгого, чем нам бы хотелось. Дешифратор выдаст «сырье». Затем Марк (здесь ему не было равных) доведет, если не до совершенства, то уж точно, что до ума по методике Пенье — Смирнова.
Пока было ясно только одно: сигнал повторяющийся, мы получаем одно и то же сообщение за разом раз. По всему судя, это послание какой-то высокоразвитой цивилизации инопланетному разуму. То есть, получается, нам. Что же, по адресу.
Одинокая планета вращалась по своей эллипсовидной орбите вокруг звезды того же типа, что была солнцем для планеты Гирэ. Почему мы не обнаружили ее раньше? Из-за искривленности пространства? Это все лишь только образ. Речь здесь идет об иной, более сложной пространственной структуре, нежели та, к которой мы привыкли. Если б мы только знали тогда, насколько она иная.
До планеты было около года лета. Что же, тем лучше мы подготовимся к Контакту. Ухмылка Стои означала: «А вот и вторая попытка». Во всяком случае, я понял так. Стоя отвернулась от меня.
Этот сектор космоса был буквально напичкан всякого рода техникой: радиотелескопы, автоматические станции, что-то еще, чему мы даже не могли подобрать аналогов. Ясно было, что эта цивилизация намного превосходит нашу. Каждый их аппарат, мы понимали, сканировал наш корабль, наверное, и нас самих. В какой мере? Судя по уровню их технологий, скорее всего, что в полной. От чего нам сделалось неуютно как-то. Ну что же, во имя Контакта! То есть нельзя теперь исключать, что наши разговоры прослушиваются, наши сознание и подсознание просвечиваются, наша физиология изучается?! Делаешь свои дела в сортире и вдруг мысль: а что если ты сейчас герой реалити-шоу? Думаешь о чем-либо — а что если они считывают твои мысли сейчас? Я назвал это синдромом Гордона. Столкнувшись с тем, что нас превосходит, мы начинаем это превосходство возводить в абсолют, принимаем его за безмерное, немеем перед ним. И отсюда страх. Чем дальше, тем больше страха. Мы проецируем на превосходящую нас цивилизацию собственное: вот что бы мы могли сделать, столкнувшись с инопланетной жизнью, гораздо слабее нас? И становится уже совсем нехорошо. Да ничего бы не сделали, одергиваем мы себя. Мы же… далее следует долгий перечень, какие мы: мудрые, нравственные, моральные, к тому же теперь у нас есть опыт . Но страха не становится меньше ни на чуть. Во-первых, это же мы , а про них вообще ничего не известно. Во-вторых, мы не верим в себя . Как оказалось! (Это, наверно, во-первых.) Почему синдром Гордона? Потому что я был подвержен больше остальных.
Мы отправили им наше послание (составлено лучшими умами Земли). У нас было два варианта: для гуманоидной и негуманоидной цивилизации. На всякий случай мы выслали оба.
Вместо ответа получили всё то же сообщение. Это намек на то, что нам бы пора уже дешифровать их депешу? Может быть, тест такой? С теми, кто не может справиться с их пробным текстом, они вообще не хотят разговаривать. Не о чем, в смысле. Но тогда они бы просто могли не пустить нас дальше. С их возможностями
Страх бывает разный. Наш был страхом бессилия. Именно так — мы боялись, вдруг мы бессильны. Хорошо, смысл Контакта? Мы становимся ученической цивилизацией? Совершаем невообразимый скачок в развитии? Справляемся с предстоящими вызовами и угрозами, с которыми бы не справились никогда? Или же нас подчинят чужой воле? Даже если для нашего же блага, как они его могут понять. Даже если мы вообще не заметим, что нас подчинили. Это, наверное, и будет самым страшным.
— Ну, так что! — тут взрывается Марк. — Может быть, повернем? Все мы прекрасно знаем, что долетим до этой планеты, сколько бы ни изводили самих себя своими средневековыми фобиями. Скажете, не так?!
— То есть смысл Контакта в Контакте? — говорю я. Вы, наверное, помните, что бывает со зверушками, у которых любопытство пересиливает страх. А так Марк прав, долетим, конечно же. Вот объяви он сейчас голосование: за или против Контакта. Я проголосую за. (Я поразился сам!)
— Вполне вероятно, — начинает Стоя. — Контакт не приведет ни к чему особенному. Слишком мало окажется точек соприкосновения. Это и будет Контакт во имя Контакта? Может быть, чистота Контакта. Кстати, так, наверно и лучше.
— Спокойнее, наверное, — съязвил я.
— Нет, ну надо же, Джон! — негодует Стоя. — Боишься их до потери достоинства и здравого смысла и в то же время надеешься, вдруг они необыкновенным образом преобразят нашу цивилизацию. Чего ты ждешь от них? Конца истории? Личного бессмертия каждому? Истины? Счастья? Всего этого, вместе взятого?
— Единственное, могу вас успокоить, — говорит Марк, — поворачивать назад бессмысленно. Если нас хотят заманить, а мы повернем вдруг — они все равно догонят. А если не догонят, значит, не догоняли. И мы просто-напросто малодушно лишили себя Контакта.
— А что, если они заманивают нас, так сказать, для опытов, — я попытался вложить в сие предположение максимум иронии, но…
— Я думаю, они отсканировали нас уже столь подробно, — оживилась Стоя, — что вскрытие брюшной полости мистера Гордона или же мозжечка мисс Лоренс вряд ли им что добавит.
— Обратите внимание, — я даже как-то обрадовался. — В рамках синдрома Гордона мы довели нашу веру в их всесилие до такого абсурда, что уже в ней нашли доказательство, что нам ничего не угрожает. Но вот незадача будет, если они вдруг окажутся не всесильными, не до конца всесильными, как-нибудь так… и им все же понадобится вскрытие.
— А если они тестируют нас, — задумался Марк, — на то, что у нас перевесит: Контакт или же страх Контакта? В таком случае, мы, получается, справились.
— Но последнее твое умозаключение, — перебиваю я, — ставит все под угрозу (мы же исходим из того, что они прослушивают нас!). Они теперь знают, что мы считаем, будто летим к ним, не имея реального выбора.
Марк встал, торжественно откашлялся, сказал куда-то в потолок воображаемым микрофонам: «Это было моё личное мнение. Бортинженер Гордон и врач Лоренс не только не разделяют его, пусть и не говорят об этом, но им даже было противно меня слушать».