Судьба Илюши Барабанова
Шрифт:
Горячий призыв Фриды всколыхнул остальных. Ученики взяли книги, прихватили с собой завтраки, и школа опустела.
Еще не забылась «забастовка», а школу взбудоражило другое событие. В стенной газете «Красный школьник» был помещен список гимназистов, которые в 1918 году записались добровольцами в белую гвардию. Кто-то наткнулся на этот список среди бумажного хлама на чердаке школы. В списке заинтересовала всех одна фамилия — Олег Каретников. Как скоро стало известно, это был родной брат председателя
Не все знали, что у председателя учкома Гоги Каретникова был брат, и уж совсем не было известно никому, что он подался к генералу Деникину и с той поры исчез.
Стенную газету выпускала Валя Азарова. Она же настояла на том, чтобы вопрос о председателе учкома был вынесен на общешкольное собрание. Комсомольцы дружно поддержали ее и высказались за то, что брат белогвардейца не может оставаться председателем учкома.
Защитники Гоги Каретникова дали комсомольцам бой. Они на все лады доказывали правоту Гоги. С длинной речью выступил заведующий школой Борис Иннокентьевич. Он сказал: «Брат за брата не ответчик, а кроме того, никто не может доказать, был ли Олег у Деникина. Я скорее поверил бы в то, — заявил Синеус, — что Каретников сражался в красных частях и, наверное, погиб, спасая революцию».
Вопрос был решен голосованием. На стороне Гоги Каретникова оказалось большинство, и он был оставлен на посту председателя учкома до следующих выборов.
Илюша и Степа вместе с другими голосовали против Гоги. Об этом было доложено Полю, на что он усмехнулся и ответил евангельским изречением: «Любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас».
Гоге же пришлось подавить в себе гнев и даже ответить на зло добром.
Был объединенный урок рисования 3-й группы «Б» и 4-й группы, где учились двое неразлучных дружков — Фоня и Шурик Золотарев.
Героем был Фоня. Он принес в школу живую мышь, привязанную ниткой за лапку. Пустив ее бежать по полу и придерживая за нитку, Фоня объяснял:
— Побежала обедать в коммунистическую столовую.
Потом приделал ей на голову бумажный колпак и объявил:
— Комиссар на службу идет.
— А что у него поперек туловища?
— Наган.
В классе долго не утихал смех. А сын дьякона нашел себе другую забаву. Сговорившись с Шуриком Золотаревым, они подкрались к Степе, дружно подняли его и посадили на чучело волка.
— Иисус Христос едет на Голгофу! — под новый взрыв смеха объявил Фоня.
Чучело не выдержало тяжести и переломилось. Степа ворочался среди обломков, пытаясь подняться. В это время в класс вошел учитель.
Все бросились по местам.
Учитель рисования Владимир Иванович, добрый старичок с длинными висячими усами, никогда не делал замечаний ученикам. На его уроках шумели, но он не сердился.
По необычайной тишине он почувствовал, что в классе что-то произошло, потом увидел
— Кто это сделал, дети?
Фоня и Шурик, настоящие виновники, сидели развалясь, точно это дело их не касалось. Илюша представил себе, какая расправа ожидает Степу дома, если вся вина падет на него. Стремясь опередить тех, кто мог бы выдать Степу, Илюша поднялся и сказал:
— Это я сломал.
Все удивленно повернули головы в сторону Илюши.
— Я баловался и сломал нечаянно, — повторил он, словно боялся, что учитель не поверит.
— Что же теперь делать? — как-то растерянно и печально сказал учитель. — Ведь я обязан сообщить заведующему школой.
— Я сам скажу, — волнуясь, проговорил Илюша.
Ребята зашумели, послышались голоса:
— Это не он сломал. Фоня виноват!
— А ты помалкивай. Человек же признался! — огрызнулся Фоня.
Одни одобряли поступок Илюши, другие сердились на него. Поднялся невообразимый шум, невозможно было ничего понять. Кто-то толкал Степу, требуя, чтобы он признался, другие нападали на Фоню и Золотарева.
Учителю не удалось установить истину. Распахнулась дверь, и вошел Синеус.
— Что здесь происходит? — спросил он.
Ему не ответили. Борис Иннокентьевич строго взглянул на учителя, как бы спрашивая у него о причине беспорядка. Потом наступил ногой на обломок чучела и все понял.
С отчаянной решимостью Илюша поднялся. В то же время хлопнула крышка Степиной парты. Оба они в один голос проговорили:
— Я сломал.
Илюшин голос прозвучал решительно, почти вызывающе, Степин — глухо.
Кто-то хихикнул и умолк. Илюша и Степа опустили глаза. Ни один, ни другой не видели, как директор указал пальцем на дверь и проговорил неумолимо:
— Вон из школы! И чтобы ноги вашей здесь не было!
Он подошел к Илюшиной парте, скомкал тетради и швырнул их к двери. То же самое он сделал с книгами Степы.
— Убирайтесь вон из школы!
Учитель рисования виновато стоял у доски.
Борис Иннокентьевич подождал, пока Илюша и Степа выйдут из класса, и лишь тогда пошел за ними. У дверей он остановился и приказал учителю:
— Продолжайте урок!
С трудом дождались ученики звонка на перемену. Обгоняя друг друга, все помчались к раздевалке, где, может быть, еще ждали Илюша и Степа. Так оно и было: ребята стояли с шапками в руках, ошеломленные нежданной бедой.
Ученики обступили их и стали уговаривать пойти к заведующему и просить прощения. Прибежала Валя Азарова, она принялась успокаивать Илюшу, а потом вместе с Фридой отправилась к Синеусу с протестом. Он их выгнал.
— Пусть знает Синеус: мы будем жаловаться в губнаробраз, — возмущенно заявила Фрида.
Дело принимало серьезный оборот. Но тут вмешался Гога Каретников и все легко уладил. Он пошел к заведующему, скоро вернулся и покровительственно похлопал Илюшу по плечу:
— Из-за таких мелочей столько волнений. Раздевайся и иди в свой класс. Борис Иннокентьевич прощает вас.