Судьба империи Очерк колониальной экспансии Франции в XVI-XX вв
Шрифт:
КРУШЕНИЕ ИМПЕРИИ
Первая мировая война и Великая Октябрьская социалистическая революция положили начало кризису колониальной системы мирового капитализма. Вторая мировая война стала исходным моментом в крушении этой системы, в том числе и французской колониальной империи.
Война оказала глубокое и противоречивое воздействие на взаимоотношения империи и метрополии. С одной стороны, она вызвала резко возросшую тягу метрополии к своим колониям, у которых она искала материальной поддержки (контингенты для армии, промышленное сырье, продовольствие, стратегические базы и т. д.). С другой — ситуация, сложившаяся во французской колониальной империи после поражения Франции в 1940
Уже в первые сентябрьские дни 1939 г. Франция вновь ощутила стратегическое значение своего колониального тыла. Под трехцветные знамена осенью 1939 г. было призвано 216 тыс. алжирцев, в том числе 123 тыс. арабов и 80 тыс. солдат из Черной Африки. Колонии значительно увеличили поставки сырья и продовольствия в метрополию. Одни только африканские владения за два военных года в 6 раз увеличили производство каучука, в 2 раза — хлопка, в 3 раза — золота и в 5 раз — алмазов. «Империя, — писал губернатор Чада А. Лоранти, — бросилась в работу с невиданным порывом»{94}.
Без помощи колоний Франции было бы крайне трудно ликвидировать острый продовольственный кризис, возникший в стране к концу войны. Об этом пишет в своих мемуарах Ш. де Голль, указывающий, что весной 1944 г. в заморских территориях было накоплено запасов продовольствия для метрополии на сумму 10 млрд, фр.{95}.
Широкая материальная поддержка со стороны империи при всем ее значении не могла, конечно, компенсировать общую слабость Третьей республики перед лицом держав «оси», во многом объяснявшуюся духом капитулянтства и пораженчества ее политического руководства на всем протяжении 30-х годов. Менее полутора месяцев понадобилось гитлеровскому вермахту для того, чтобы разгромить французскую армию и, без единого выстрела вступив в Париж, принудить правительство Петэна подписать 22 июня 1940 г. унизительные условия Компьенского перемирия, обрекавшие Францию на частичную оккупацию, ограбление и позор коллаборационизма вишистской клики.
Именно в этот момент, когда не было видно даже намека на выход из трагического тупика, куда завела Францию политика соглашателей, колониальной империи суждено было вновь прийти на помощь метрополии. «Среди страшных испытаний, — говорил в июне 1942 г. генерал де Голль, — французская нация поняла, что существует один фактор, особенно важный для ее будущего и совершенно необходимый для ее величия. Этот фактор — французская империя. Прежде всего потому, что именно она явилась первоначальной базой для возрождения Франции»{96}.
Идея опоры на колониальную империю в деле достижения победы над врагом прозвучала в историческом обращении де Голля к французскому народу 18 июня 1940 г. «Для Франции ничто не потеряно. Мы сможем в будущем одержать победу теми средствами, которые причинили нам поражение. Ибо Франция не одинока! Она не одинока! Она не одинока! За ней стоит обширная империя»{97}.
Предательская и пособническая политика правительства Виши встречала растущее сопротивление не только в метрополии, но и в колониях. С конца лета 1940 г. французские колонии одна за другой начинают присоединяться к «Свободной Франции»[8]. Говоря о значении колониальной империи в первых успехах «Свободной Франции», крупный французский военный деятель и герой войны генерал Ф. Леклерк де Отклок писал не без высокопарности: «Начиная с 1940 г. удивленный мир смог увидеть, как наша империя устремилась на помощь матери-родине. Эта империя стала театром первых побед нашей возрождающейся силы. Она была также одним из участников этих побед,
Темнокожие солдаты составляли значительную часть вооруженных сил «Сражающейся Франции». В составе этих сил в середине войны числилось более 55 тыс. солдат только из Черной Африки. Африканцы и арабы, одетые во французскую военную форму, приняли самое активное участие в освобождении Франции. Только в 1-й армии генерала (впоследствии маршала) де Латтра де Тассиньи, высадившейся летом 1944 г. на побережье Франции, четыре дивизии из семи были полностью укомплектованы солдатами из Северной и Тропической Африки. В целом, по признанию де Голля, «примерно две трети французских войск состояли из африканцев»{99}.
Колониальные проблемы занимали первостепенное место в деятельности Французского комитета национального освобождения и его главы генерала Шарля де Голля. Главнейшей целью ФКНО, а с 1944 г. Временного правительства, в колониальной политике являлось сохранение целостности империи и поддержание в ней внутренней стабильности. Без империи де Голль и его окружение не представляли себе сильной Франции в послевоенном мире. «С окончанием войны, — писал в 1943 г. министр колоний довоенной Франции Ж. Стерн, — империя должна еще раз сыграть роль, отводимую ей историей и географией. Кто может всерьез мечтать о сохранении мира в Европе… без сильной Франции? А сила Франции — прежде всего в ее владениях, поставляющих ей необходимые экономические ресурсы»{100}.
ФКНО уже в ходе войны сумел извлечь определенные уроки из неутешительного опыта колониальной политики 20–30-х годов. На колониальную политику правительства генерала де Голля оказывали серьезное влияние множество факторов, и в особенности прогрессивные, демократические идеи Сопротивления, выступавшего под лозунгом радикального обновления Франции и ее политики. Факт широкого участия в Сопротивлении и в самом ФКНО левых партий и объединений, включая Французскую коммунистическую партию, выступавших с критикой «меркантильного колониализма», не мог не повлиять на эволюцию колониальной доктрины «Свободной Франции». Нельзя было игнорировать и антиколониалистские настроения международного общественного мнения.
Но, конечно, решающим фактором, определившим новый подход ФКНО к колониальной проблеме, явился мощный подъем национально-освободительного движения колониальных и зависимых народов, начавшийся в ходе второй мировой войны. Наиболее дальновидные и реалистически мыслящие представители буржуазии, к каковым, безусловно, принадлежал генерал де Голль, не могли не видеть грядущего размаха этого движения и не попытаться приспособиться к новым историческим реальностям, которые отныне были необратимы. Об этом в своеобразной форме пишет в мемуарах де Голль, вспоминая о настроениях в Черной Африке в конце 1943 г.: «Сердца африканцев исполнились трепетом надежды и веры в право человека быть свободным. Драма, потрясшая мир, элемент чудесного, который входил в «голлистскую» эпопею, развертывавшуюся на их собственном континенте, картина войны, требовавшей напряженных усилий, менявшей самые условия их существования, — все это не могло не сказаться в хижинах и кочевьях, в саванне и в лесах, в пустыне и на берегах рек: миллионы чернокожих людей, тысячелетиями изнывавших под ярмом нищеты, отныне поднимали голову и задумывались над своим уделом»{101}. Ситуация в более развитых французских владениях — Сирии, Ливане, государствах Магриба и Индокитая — была еще более острой, чем в Черной Африке.
Стратегическая установка де Голля и возглавляемого им ФКНО, а затем и Временного правительства состояла в том, чтобы попытаться совместить, примирить непреложный факт национального пробуждения колониальных народов с сохранением основ колониальной империи Франции под новой, более либеральной вывеской «союза» или «сообщества»; пойти на уступки, местами даже значительные, законным социально-экономическим, а отчасти и политическим требованиям колоний ради спасения главного — французского политического господства над ними.