Судьба Кэтрин

Робертс Нора

— Правда?

— Во всяком случае, мне нравится так думать. — Преисполненная решимости вытереть стол, Кики отставила кофе. — Я очень смутилась, а смущение приводит меня в ярость. Вся эта ситуация была очень неприятной.

Он все еще слышал и очень четко страдание в ее голосе, когда она прошлой ночью разговаривала с Сюзанной.

— Думаю, что начинаю понимать.

Она обратила на него взгляд и вздохнула.

— Хорошо, в любом случае я не должна обижаться на тот факт, что вы хотите купить Башни, и что нам, возможно, придется позволить

вам… но хитрости тети — совсем другое дело. Думаю, я поняла, после того как перестала сходить с ума, что вы смутились так же, как и я. Просто вы были чертовски вежливы.

— Это моя плохая привычка.

— Вы мне будете рассказывать! — Она махнула ему половинкой печенья. — Если бы вы не вспомнили о поцелуе…

— Я осознаю, что ошибся в рассуждениях, но поскольку я уже принес извинения, то подумал, что мы могли бы разумно подойти к делу.

— Я не хотела извинений, — пробормотала Кики. — Ни тогда, ни сейчас.

— Понимаю.

— Нет, не понимаете. Абсолютно точно, что не понимаете. Я имела в виду, что извинения мне не нужны. Возможно, я неопытна по вашим стандартам и не такая искушенная, как женщины, с которыми вы привыкли иметь дело, но я и не настолько глупа, чтобы начать плести мечты после одного глупого поцелуя.

Кики снова начала злиться и решила взять себя в руки. Глубоко вдохнув, попробовала снова.

— Я просто хотела забыть нашу вчерашнюю беседу раз и навсегда. Если мы все-таки вступим в деловые отношения, для всех вокруг будет гораздо проще, если мы сможем вести себя как цивилизованные люди.

— Мне нравится ход ваших мыслей.

— Каких мыслей?

— Что вы перестанете стрелять в меня в упор.

Она доела печенье и усмехнулась.

— Не привыкайте к этому. Все Калхоуны обладают отвратительными характерами.

— Значит, я предупрежден. Перемирие?

— Думаю, да. Хотите еще печенье?

Он снова пристально смотрит, отметила Кики, и ее собственные глаза расширились, когда Трент потянулся, чтобы провести кончиками пальцев по ее волосам.

— Что вы делаете?

— У вас влажные волосы. — Он снова погладил их, совершенно очарованный. — Они пахнут, как влажные цветы.

— Трент…

Он улыбнулся.

— Да?

— Не думаю, что это лучший способ справляться с делами.

— Вероятно, нет. — Но его пальцы уже тянулись вниз, сквозь ее волосы к затылку и шее. Он почувствовал ее легкую дрожь. — Я никак не могу выбросить вас из головы. И продолжаю испытывать неконтролируемое желание дотронуться до вас. Интересно почему.

— Потому… — Кики облизнула губы, — …что я раздражаю вас.

— О, да, без вопросов. — Трент прижал пальцы к тыльной части шеи и передвинул на дюйм. — Не совсем то, что вы имеете в виду. Это вообще непросто. Хотя должно быть. — Другой рукой он скользнул по воротнику ее рабочей хлопчатобумажной рубашки, потом обхватил пальцами подбородок. — А иначе почему я испытываю эту непреодолимую потребность дотронуться до вас всякий раз, когда оказываюсь

рядом?

— Не знаю. — Его пальцы, легкие, как перышко, тянулись вниз, где бешено бился в горле пульс. — Мне бы не хотелось, чтобы вы так делали.

— Делал что?

— Дотрагивались до меня.

Он провел рукой по рукаву до бинтов, затем поднял ее ладонь к своим губам.

— Почему?

— Потому что вы меня нервируете.

Что-то зажглось в его глазах, сделав их почти черными.

— Вы даже не собираетесь быть соблазнительной, да?

— Я не знаю, как это делается.

Ее веки затрепетали, закрываясь, она сдавленно застонала, когда он провел губами по линии ее подбородка.

— Жимолость, — пробормотал Трент, притягивая ее ближе. Когда-то он думал, что это обычный цветок. — Я почти ощущаю ваш вкус. Дикая и сладкая.

Ее мускулы совершенно расслабились, пока его губы ласкали ее рот. Гораздо легче, гораздо нежнее, чем в первый раз. Совсем неправильно, что он так действует на нее. Какая-то часть рассудка, которая могла еще мыслить рационально, почти кричала это. Но была заглушена затопившей ее тоской.

— Кэтрин… — Теперь Трент обхватил ее лицо ладонями, покусывая обольстительные губы. — Поцелуй меня.

Она хотела покачать головой, вырваться и как ни в чем не бывало, даже, может быть, грубо выйти из комнаты. Вместо этого девушка растаяла в его руках и подняла подбородок, встречаясь с его губами.

Его пальцы сжались, прежде чем он смог помешать сам себе, затем скользнули вниз, притягивая ее еще ближе.

Трент не мог ни о чем думать, да и не хотел — никаких последствий, никаких правил, никакого кодекса поведения. Впервые на его памяти он хотел просто чувствовать. Такие острые и сладкие ощущения, которые она пробуждала в нем, были более чем достаточны для любого мужчины.

Она сильная — и всегда была сильной, — но не настолько, чтобы заставить время остановиться. Кики поняла, что именно этого мгновения ждала всю свою жизнь. Обхватив руками его спину, она на мгновение прильнула к нему всем телом, крепко держа в объятии.

Огонь потрескивал в очаге. Барабанил дождь. Повсюду в доме витал легкий пряный аромат сухих цветочных лепестков, разложенных Лилой. Руки Трента были сильными и уверенными, и все же нежными, чего она никак не ожидала.

Она запомнит все это, каждую маленькую деталь: и мрачное возбуждение его рта, и звук ее имени, которое он шептал ей в губы.

Трент отстранил ее на этот раз медленно, более потрясенный, чем хотел признать. Потом наблюдал, как она провела языком по губам, будто смакуя сохранившийся на них вкус. Этот маленький неосознанный жест почти поставил его на колени.

— На этот раз никаких извинений, — произнес он срывающимся голосом.

— Нет.

Он снова коснулся ее губ.

— Я хочу тебя. Хочу заняться с тобой любовью.

— Да.

Его охватило невероятное облегчение. Ее губы изогнулись около его рта.