Судьба китайского Бонапарта

Воронцов Владилен Борисович

Судьба старшего Чан Кайши оказалась тесно связанной с милитаристскими кликами, с тайными шанхайскими обществами, с прогнившей гоминьдановской бюрократией, которой вынесла свой вердикт революция 1949 г. Политический курс китайского Бонапарта, расставшегося с революционным наследием Сунь Ятсена, игравшего идеей

единого фронта, как картой в рискованной игре, полностью обанкротился. В условиях рождения нового Китая, в муках освобождавшегося от тяжкого феодального прошлого планы Чан Кайши и его гвардии, настаивавшей на использовании силы для объединения с материком, выглядели фантазией оторванных от политических реалий авантюристов.

Отец, опираясь на свой незаурядный опыт, помогал сыну овладевать нелегким искусством политического лавирования, прививал ему вкус к неограниченной власти, неизбежным ее атрибутам — особым привилегиям, поклонению соотечественников, угодничеству, лести окружающих. Тем не менее сын проявил и свой собственный почерк в делах управления экономикой и политикой. Цзян Цзинго, унаследовавший от Чан Кайши веру в непогрешимость, справедливость своего дела, в незыблемость доктрин военно-силового решения международно-политических проблем, столкнулся на закате своих дней с пробивавшим дорогу в мировой политике новым мышлением; он санкционировал в последние годы жизни немало реформ, на которые не мог, а скорее, не способен был пойти его отец. Политики, стоящие по разные стороны социальных водоразделов, освобождались — по желанию или вынужденно — от окаменелостей, ожесточенности времен «холодной войны». Соратники Цзян Цзинго уже не могли мыслить привычными для старой гоминьдановской гвардии категориями, следовать непримиримым амбициям, манипулировать без каких-либо ограничений сознанием соотечественников, потрясая мечом, сеять,

как и прежде, семена озлобления, ненависти. Сын Чан Кайши вынужден был отступить, хотя и робко, от догматов, возросших нз почве полувековой конфронтации с КПК. Он не мог поступить иначе. Цзян Цзинго благословил линию на выживание в сфере экономики и принял на вооружение идею политической модификации режима.

Перед путником, оказавшимся в горах Тайшань, открывается чудесная картина природы: красивейший водопад — его называют заводью черного дракона — дает силу убегающему вдаль искрящемуся потоку. Очарованный красотой, он войдет в кипарисовый туннель и не заметит, как окажется перед воротами «На пол-пути к небу». Любой разумный человек, оказавшись здесь, где соединяются западные и восточные дороги, и находясь под впечатлением увиденного в этом райском уголке, невольно задумается о судьбах древнейшей в мире цивилизации, которую не могли разрушить ни кровавые бойни, ни грызня милитаристских клик, ни нашествия агрессоров.

Перед воротами «На полпути к небу» соединяются западные и восточные дороги. На китайском побережье Тихого океана соприкасаются социальные пути Востока и Запада, и точки этого соприкосновения становятся точками отсчета новых рубежей во взаимоотношениях Китая с иными странами. Китай стал одним из важнейших государств, он открыл двери для окружающего мира, что создало благоприятные условия для восприятия китайским обществом новейших методов управления, передовой технологии.

Возведением моста доверия через Тайваньский пролив китайские руководители надеются претворить на практике концепцию единого Китая. Они выражают надежду, что новые лидеры Гоминьдана внесут свой вклад в мирное объединение родины.