Судьба королевских волчат
Шрифт:
— Пр-р-равда, Кир-р-ринн? — окаменел от ужаса Мидир, а Мэрвин вперился взглядом в Киринна.
— Я не могу оспаривать того, что сказал наследный принц нашего великого Дома и всего Благого Двора, — примирительно произнес начальник замковой стражи. — Не думаю, что у вас вновь получится позвать мыслью кого-то в ближайшее время, но проверять не стоит.
— Не пробуй, даже не пробуй, — подмигнул брат, а Мидир набычился.
Неожиданное и редкое магическое умение не терпелось испробовать вновь. Вот как общаются Мэрвин и Джаретт, когда
— А можно прямо еще с кем-то говорить? — не удержался Мидир.
— Я обещаю, что учителя займутся вашим обучением мыслеслову в самое ближайшее время, потому что… — Киринн не успел договорить: ему под ноги чуть не упала волчица.
Глупый огромный волк почему-то отшарахнулся так, что закрыл Мидиру весь обзор! Из-за чужого плаща с мягким подбоем и мягко блестящих доспехов ничего видно не было! Вот совсем. Мидир скривился пуще прежнего и дернул взрослого за руку, но вместо того, чтобы посторониться, Киринн заслонил обзор окончательно.
— Киринн, спаси его! Ты можешь! — голос чужой волчицы ввинчивался прямо в уши, раззадоривая головную боль.
— О-го-го! Уж не та ли это красавица, что Луаннис принял за королеву? Не сильно-то и похожа! — усмехнулся Мэрвин, разглядывая кого-то, кого Мидир не видел. — Слава старым богам, хоть не белая!
Причем тут слава каким-то богам, Мидир бы не сказал и за настоящий двуручный меч. Привлек внимание только Киринн, который тяжело вздохнул, вольно и мягко, отвлекая от неприятных ощущений в голове другим ощущением — будто под руками Мидира задышала закованная в латы гора.
— Поднимайся, Лейника.
— Да, хватит валяться. Десятой доли того, что совершил этот… — щелкнул Мэрвин пальцами, — этот Луаннис, хватит для приговора. Нарушить уединение королевы!
— Он был не в себе! — судя по шороху платья, неведомая Лейника встала.
— Он хватал за руку королеву, насильно принуждал к любви, более того, чуть было не придушил моего брата!
Если прежняя беседа оставила Мидира равнодушным — вечно взрослые решают темную тучу вопросов, мешая один с другим по известному только им порядку! — речь о нем сразу вернула второго принца к жизни. Слушать о себе хотелось и было приятно, Мидир горячо соглашался, что заслуживал всего возможного внимания!
— Не очень-то у него получилось, — прокашлялся он из-за спины Киринна, но выглянуть на Лейнику ему все равно не дали.
— А если бы получилось, то сегодня же от клана белых волков не осталось бы и памяти воздуха! — Мэрвин неожиданно вступился, как будто действительно был зол. — Скажи спасибо Джаретту Великолепному, что к смерти приговорили только одного из них!
— Уведите ее, — тяжело уронил Киринн. — И не отпускайте до рассвета.
«К смерти», — больно отозвалось в груди Мидира. Ткнулось под ребра острым и холодным камнем, профилем неживой Олли. Вспомнилось холодное белое ложе, красивое и мертвое лицо дочери Киринна…
—
Волчица взрыкнула, может, даже и дернулась, но стражи наверняка держали ее крепко. На краткое мгновение, пока они проходили мимо, Мидиру открылся вид, волчица оскалилась и красивой точно не выглядела. Мидир сжал руку Киринна покрепче: возле этой ши было неспокойно. Она проводила острым взглядом уходящих, и Мидиру заранее стало плохо, когда осознание навалилось заново. Ладно погибнуть от лап виверн или фоморов, но вот так глупо умереть?
В собственном Доме? Без всякой битвы? Не потому, что защищал или атаковал, а потому, что сделал нечто необъяснимое, непринятое, неприятное, возможно, по ошибке?
Они спустились во внутренний двор, который уже вовсю освещало солнце. Весело плясали снежинки в воздухе, слабо трепыхались флаги. По обе стороны двора стояли королевские волки с оружием на изготовку. Как будто только и ждали сыновей Джаретта.
— Нет, просто полдень, — словно прочитав мысли Мидира, сказал Мэрвин, подозрительно говорливый сегодня. Может, ему тоже было не слишком приятно происходящее, может, Мидир, овладев мыслесловом, стал в глазах наследного принца немного больше похожим на настоящего волка.
Второй принц забыл обо всем. На открытой всем ветрам площадке было мало ши, холодный воздух будто прохаживался между ними, вымораживая душу предвестием дыхания бездны. Приговоренный волк, которого Мидир помнил слишком хорошо, застыл соляным столбом, каменной статуей, не дышал заранее или очень боялся. Отец тоже замер, но его неподвижность угрожала и заставляла прижимать уши к голове. То есть, если бы Мидир сейчас был в личине волка, он бы непременно прижал, но и в личине ши очень хотелось.
Советник был возле отца, как всегда, как положено. Стража возвышалась фигурками для игры в фидхелл по краям площадки, все словно бы ждали хода, партия все никак не начиналась, и Мидиру все меньше хотелось того начала.
Слова советника прозвенели в ушах колоколом набата, партия была объявлена, а это значит, проигравший тут будет обязательно. Мидир втянул воздух сквозь зубы, стараясь одновременно унять головную боль, отвлечься от темных мыслей и сосредоточиться на словах советника, но они не собирались во что-то внятное.
— Джаретт Великолепный…
Вот, отец, причем тут он? Глупый вопрос, он всегда причем!
— Непростительное оскорбление…
За оскорбления, Мидир знал, наказывали каленым железом и взрослых. Еще были тренировки, форпосты на границе с фоморами, двадцать семь пограничных королевств и ближайшее неблагое, где всем благим быстро и очень болезненно приходила ужасная смерть, так зачем…
— Светлое имя королевы Синни…
Мидир вздрогнул: внешний холод подружился с внутренним, леденело у самого сердца.