Судьба на выбор

Шевченко Ирина

Как и следовало ожидать, после ухода Криспина Джесмин допрашивала Гвен целый вечер. Но рассказывать было нечего. По сравнению с новостями приятельницы Гвендолин не могла похвастаться ничем. На прямой вопрос, что она чувствует к молодому человеку, Гвен лишь пожала плечами. Разве ответишь так сразу? Они и знакомы-то всего ничего, несмотря на ощущение, что история длится уже долго. Да и не похоже, что Криспин намеревался ухаживать за нею. Просто зашел, оказавшись поблизости.

Точно так же, как на следующий день снова заехал в школу альд Линтон.

Как

и в предыдущий раз, он появился в середине последнего урока, но теперь у Гвен не было малышки на коленях, и она смогла провести занятие как положено. Потом проводила учеников до двери, чтобы убедиться, что никто не остался в здании школы, и на всякий случай строго погрозила пальцем братьям Бенсонам.

– Я уже говорил, вы прекрасно ладите с детьми, – улыбнулся сквайр, оставшись с Гвен в коридоре. – Но сегодня, признаться, хотел обсудить не вашу работу. Вернее, не эту… Один мой знакомый собирается посетить наши края, и я подумал, что мог бы представить вас ему.

– Зачем? – растерялась Гвен.

– Видите ли, – альд Линтон понизил голос до заговорщического шепота, – он издатель. И, полагаю, не откажется взглянуть на вашу книгу.

– Альд Линтон, вы… Вы не забыли обо мне! С вашей стороны…

– Постойте, не благодарите! – остановил альд Гвен, готовую от радости броситься ему на шею. – Я не могу ничего обещать. Но, если ваша история чего-то стоит, она обязательно будет издана.

– Несмотря на то, что я не мужчина?

– Уверяю вас, мой знакомый – человек без предрассудков. Он считает, что талантливым может быть любой, независимо от пола и возраста.

– Такие люди – большая редкость. Буду рада с ним познакомиться.

Волна радости схлынула, оставив Гвен в смятении и сомнениях. Перемена настроения не укрылась от глаз ее собеседника.

– Что вас беспокоит? – спросил он.

– Вы так добры ко мне с самой первой встречи… – Она на миг прикусила губу. – Не знаю, чем заслужила это, и не знаю, как смогу вас отблагодарить…

– Ох, Гвен, – сквайр с шутливым укором покачал головой, – в нашу первую встречу вы мерзли на пустой станции. Мог бы я считать себя порядочным человеком, если бы оставил вас там? Сейчас же… Сейчас вы мой друг, я надеюсь. Вы ведь не откажетесь им быть?

– Конечно, нет!

– А что касается благодарности, – продолжил альд Линтон, будто не услышал поспешного согласия и не заметил, как вспыхнули щеки девушки, – я не отказался бы от чая. Ведь в прошлый раз мы условились поговорить за чаем, да?

И они действительно пили чай, сидя за столом в кухне, так как в квартирке Гвен не имелось гостиной. Видимо, никто не предполагал, что деревенская учительница будет принимать у себя посетителей, тем паче таких. Особенно Талула. Служанка суетливо переставляла посуду, поправляла скатерть и поминутно интересовалась, не желает ли благородный альд чего-либо еще. Лишь после того как гость в третий раз похвалил пирог, женщина успокоилась и наконец-то догадалась, что не стоит мешать разговору.

Беседа

вертелась в основном вокруг книги Гвен, но иногда альд Линтон спрашивал о другом. Важно было не утратить бдительности и, забывшись, не сказать что-нибудь, чего никогда не сказала бы настоящая Гвенда Грин.

– Мое присутствие вас тяготит? – нахмурился Карлион Линтон, заметив, как она напряжена.

– Нет-нет, я просто задумалась о ваших словах. Вы предложили мне стать вашим другом, но, боюсь, общение со мной не будет вам в радость. Понимаю, вы скучаете по сестре и… – Гвен благоразумно умолкла, в последний момент осознав, какой бестактностью будет упоминание о сбежавшей супруге, и покачала головой: – Я не смогу заменить тех, кого вам так недостает.

– Вы не замените. Но вы можете стать для меня чем-то новым.

Сказано это было так серьезно, что Гвендолин стало не по себе.

После отъезда альда Линтона она не раз вспоминала их разговор. Но волнующие недомолвки постепенно уходили из памяти, и в конце концов в голове остались лишь мысли о предстоящей встрече с издателем.

Предвкушение сменялось паникой, страх – восторгом, мечты – боязнью разочарования, и так бесконечное множество раз в течение нескольких последующих дней. От тревог не отвлекали ни занятия с детьми, ни визиты Джесмин. Лишь вечерами, катая в руках каменный шарик, Гвен забывала о переживаниях.

Вряд ли магический предмет создавали специально для того, чтобы успокаивать неуверенных в себе писательниц. Будь Гвендолин магичкой, она бы, наверное, смогла разобраться, для чего он на самом деле предназначен. Но, увы. Ее брат, который умер еще ребенком, унаследовал дар, а ей не досталось и крупицы. Гвен не позволяла себе думать о том, что все могло бы сложиться иначе.

А шар? Что ж, он чудесно согревает руки и отгоняет печаль.

Гвен полагала, что ничто, кроме чудесной находки, не сможет заставить ее улыбаться так счастливо и безмятежно. И ошиблась.

Букетик нежно-лиловых цветов вызвал такую же улыбку. Разве что немного приправленную смущением, но это относилось уже к тому, кто принес нежданный подарок.

– Первоцветы! – ахнула Гвендолин, касаясь цветов, хрупких и в то же время сильных и неустрашимых, ведь они пробились из холодной земли, с которой едва сошел снег. – Спасибо! – Она с благодарностью посмотрела на молодого человека, встретившего ее на школьном дворе после ухода детей. – Я думала, вы уже уехали. Разве дом не продан?

– Нет, покупатели еще думают, – без улыбки ответил Криспин Дэй. – Но если вы мне не рады…

– Я такого не говорила, – запротестовала Гвен. – Я рада…

Щеки вспыхнули. Еще никто не дарил ей цветов. Деревенские парни, которые иногда заглядывали в школу будто бы для того, чтобы проведать младших братьев и сестер, ухаживали за ней неуклюже, комплименты их звучали грубовато, а порой и довольно смешно. Никому из них не приходило в голову порадовать ее подобным образом.

– Вам нравится? – спросил Криспин.