Судьба ополченца
Шрифт:
Стригу шерстинки с хвоста и спины, запах еще сильный, но уже не такой удушливый. Связал подобранную кисть шелковой ниткой, продел нить сквозь отрезанную от большого гусиного пера пустотелую часть и начал втягивать связанную кисть в перо. Показался конец вязки, надо тянуть осторожно, чтобы не расколоть трубочку пера. Разогрев на печке, залил в другой конец трубочки столярный клей и вставил деревянную ручку. Кисть готова. Обсасываю ее. Волоски сходятся в конец острый, как игла, волос упругий у хорька, лучше даже, чем у колонка. Дарю кисть Коле и начинаю вязать свою. Завтра выварю щетину, чтобы была упругой, тогда можно будет и плоских кистей поделать, а круглые у меня уже есть. Теперь я богатый, можно за картину всерьез браться.
Что
Такой группой были семь человек из окруженцев в Литве: Дмитрий Тимофеевич Короленко, Геннадий Любое, Емельянов Семен, Николай Непомнящий, Михаил Розанов, Толстых Михаил Егорович и Алексей Мамаев. Каждого из этих людей я знал, будучи в партизанах, с некоторыми дружил. Особенно доверительными были отношения с Короленко, по его рассказам я и узнал историю прихода его группы в бригаду.
Они двигались на восток в надежде найти наши части, чтобы опять встать в строй и драться с врагом. Но это оказалось очень непросто. Пробирались лесами, выходя иногда к поселкам и хуторам, чтобы попросить еды. Прошли литовскую границу и, выйдя на территорию Белоруссии, убедились, что план догнать наши войска осуществить не удастся, фронт откатывался с большой скоростью. Все чаще приходила мысль, что необходимо действовать, а не ходить, — нужно бить врага здесь, нужно становиться боевой группой. Уж очень унизительно, будучи кадровыми военными, просить у крестьян хлеб и спрашивать, нет ли немцев в деревне, но не за тем, чтобы вступить с фашистами в бой, а чтобы спрятаться. В одной избе дадут хлеба и еще молока предложат, а в другой скажут:
— Воевать надо было! А теперь ходите по ночам да побираетесь.
Больно трет от этих слов ремень автомата.
На диске у Короленко выцарапаны буквы «ДК», это еще с тех времен, когда часть Дмитрия получила первые автоматы «ППШ», тогда казалось, что этим оружием можно остановить любого врага. Правда, в группе всего три автомата, но тем больше ответственность за них. Всего на вооружении, кроме автоматов, группа еще имела четыре карабина, запас патронов, пять гранат, два пистолета, бинокль, компас и несколько перевязочных пакетов. Люди шли хмурые, усталые.
Однажды во время привала Короленко сказал:
— Раз мы идем группой — значит, военные. Хоть малое, но подразделение. Должны быть порядок и дисциплина. Нужно установить дежурства, ставить часовых, когда делаем привал и ночью.
Все согласились, и с этой минуты как бы само собой было признано, что он, Дмитрий, сделался старшим.
Сразу что-то изменилось в настроении людей. В группе появился командир. У Короленко голос чуть с хрипотцой, голос, несущий силу убежденности, человека решительного, всегда знающего, чего он хочет. Любов Гена рядом с ним кажется очень мягким и застенчивым, но его уважает Короленко — это уже характеристика. Любова избрали комиссаром и начальником штаба. Николай Непомнящий — красивый и очень жизнерадостный, смотрит на мир и как бы видит то, чего ты не можешь разглядеть, но у тебя чувство появляется, что все будет хорошо; сильная его фигура успокаивает, с этим человеком все можно преодолеть. Непомнящий, Розанов, Толстых и Мамаев — рядовые, Емельянов — старший лейтенант,
Группа шла, избегая дорог, заходили в деревни прячась. Кривятся губы у Короленко, а глаза из серых делаются светлыми: горько, лучше не помнить, не вспоминать, что ты, командир Красной Армии, носишь два диска в сто сорок патронов и ни одного выстрела не сделал по врагу; и партбилет у тебя надежно спрятан, за подкладкой сапога хранишь, а сам идешь и на своей земле боишься идти во весь рост, пригибаешься, от одного вида полицая сразу спину показываешь. Нет, нельзя все время ходить и прятаться! Надо этих гадов гонять и бить, чтобы не ржавел ствол автомата! Огнем его надо чистить!..
Уже много городов, деревень и поселков осталось позади. Разбиты вконец сапоги, истерты ноги, голод и бессонница наложили свой отпечаток на лица людей, но они все шли и шли на восток. А пробираться становилось все труднее. Однажды ночью наткнулись на немецкую часть, расположенную на опушке леса. В другой раз еле ушли из деревни, в которую Короленко и Любов заходили послушать по радио сводку из Москвы, а в это время три машины гитлеровцев приехали собирать кур, гусей, яйца — подать с крестьян. Чудом сумели уйти. В другой раз пришлось огородами уносить ноги, спасибо, хозяин предупредил: «Полицай идет, сховайтесь за хатой». Как-то решили передневать в пустой бане, она стояла за деревней, и, казалось, никто не мог знать, что там люди. Но вдруг кто-то постучал в дощатую дверь и женский голос произнес: «Родненькие, тикайте, немцы в деревне!» Вышли, оглядываясь, готовые в любую секунду отстреливаться из своих автоматов и карабинов, но немцы, видно, еще в другом конце были. А возле бани так никого и не увидели, можно было подумать, что все померещилось, если бы у двери не лежал узелок с хлебом, кусочком сала и бутылкой молока.
В один из привалов Семен Емельянов достал из торбы несколько печеных картошек, два сухаря — и все, на семерых. Семен тревожно глянул на Короленко. Дмитрий смотрел на него, и видно было, как бьет его изнутри. Емельянов тихонько, успокаивающе засвистал. Он никогда не унывал, не сердился и в самые тяжелые минуты мог шутить и смеяться, а в бою был горяч и смел. В стороне под деревом спокойный и уравновешенный Геннадий Любов чистил оружие. Гена — небольшого роста, верткий, как угорь, и, как всегда, чем-то занят. Миша Розанов неподвижно сидел у дерева, тронутое оспой лицо было задумчиво и печально, светлые глаза смотрели невидяще сквозь строй деревьев. Непомнящий спокойно ел картошку. Пришел от дороги Миша Толстых и сказал Мамаеву:
— Алексей, тебе заступать. Сменит Розанов.
В лесу тихо, но ночью падает роса и делается холодно, хорошо еще, что есть шинели. Развернули карту. Группа находилась на территории Лепельского района, вокруг огромные леса, болота. Решили: где-то здесь и надо останавливаться, искать связей со своими людьми из населения. Было ясно, что фронт уже не догнать, а идти дальше вслепую нет смысла. Подошел Розанов:
— Мы сегодня, оказывается, картошку рыли в Изохватово, так деревня называется. Я насмотрел, там под самым лесом банька старая, в ней никто давно не был, цветами позарастали двери. Давайте в ней заночуем, все же теплей и скрытней будет.
Дмитрий как бы очнулся:
— Снимаемся. Надо проверить. Костер загасить и замаскировать пепел.
Солнце уже заходило за лес, и сумерки заполняли пустоты между деревьями, шли цепочкой, молча, шаги и звуки поломанных веток глотал лес. Теперь с ними шла худенькая, черненькая девочка лет двенадцати-тринадцати. Уставшие, голодные, в окружении врагов эти семь человек не потеряли сострадания, сами гонимые и преследуемые, они подобрали девочку-еврейку. Волосы у нее свалялись в грубую мочалку, только блестели черные глаза, глаза запуганного животного, ожидающего удара. Короленко распорядился взять ее с собой, назвали девочку Галя. Была она болезненная, оттого что холодные были ночи, а она пряталась по канавам у дорог и ямам, болело простуженное горло, и говорила она хриплым шепотом; сбитые колени покрывали струпья, куталась в мешок, им же и укрывалась или надевала на голову как плащ, защищаясь от холода и росы.