Судьба со словарем
Шрифт:
Музыковеды считают внезапность рождения мелодии и её нотной записи композитором явлением искусства, у которого есть определенное название в арсенале музыкальных терминов: алеаторика (от латинского alea – «случайность», «игральная кость»). Выходит, что для Юрия Краснощекова случайность поэтической игры выражена в музыковедческом термине «алеаторика». Стоп.
В перечислительном ряду стихотворения «Поэзия» слово с латинским корнем стоит в паре: «алеаторика трёпа». Ну, а трепотня, пустая болтовня (а то и враньё), никчемный разговор или в просторечии «трёп» – как они сочетаются с возвышенным, с
Прочтём ответ у музы русской поэзии Анны Ахматовой:
Мне ни к чему одические ратиИ прелесть элегических затей.По мне, в стихах все быть должно некстати,Не так, как у людей.Когда б вы знали, из какого сораРастут стихи, не ведая стыда,Как желтый одуванчик у забора,Как лопухи и лебеда.Сердитый окрик, дегтя запах свежий,Таинственная плесень на стене…И стих уже звучит, задорен, нежен,На радость вам и мне.Ахматова словно окликает автора «Поэзии» на исходе ХХ века. Уместно теперь отметить, что стихотворение Краснощекова написано в девяностые годы – и радость в нём, как и во времени его создания, обнаруживается подспудно. Зато очерчены окоём и глубина миросозерцания автора. А задор пишущего – в начале первой строфы. Ибо «конфигурация Фета» прокламирует особое восприятие и выражение поэтического через выбор слов.
«Кроме корня, каждое слово имеет свойственные его почве запах, конфигурацию и влияние на окружающую его область мысли». Это – постулат Афанасия Фета. И стержень поэтического манифеста Юрия Краснощекова (Артёма Янтарёва). Вячеслав Щепкин, поэт, психолог, историк 2019
Долгие подступы к этой книге
Долгие подступы к этой книге. Так бывает, когда понимаешь, что задуманный текст слишком созвучен твоей судьбе, и не решаешься писать его, как не сразу, а лишь после того, как узнаешь человека, осмеливаешься раскрыть перед ним свою душу.
Или лучше сначала так поставлю вопрос: от кого эта книга?
Покатолько в плане литературы. Минуя автобиографию, страну, век и прочее высокое и важное, включая и то, что вынесено первым словом в название книги.
Итак – от кого? Не перечислю всех, даже дух захватывает – как много. Вся литература по сути. Но хотя бы начну это перечисление, уже в нем самом – увлекательный полет и захватывающее погружение…
– От тщательно продумывающего свои книги, умело уравновешивающего их композиционно и импровизационно Милана Кундеры.
– От магического и мистического Маркеса.
– От верно нащупывающего стволовой несущий опорный
– От суховатого и склонного к академическому философствованию Камю, доказывавшего абсурд бытия, погружаясь в глубины своего сознания.
– От холодноватого, обманчиво механистического, захватывающего Кобо Абэ.
– От загадочных миров Голдинга, что поувлекательнее будут расхожей фантастики.
– От городских и даже квартирных, в меру веселых и в меру не страшных бесиков Булгакова.
– От цепкой и властной руки Набокова.
– От, от, от…
Но к каждому из этих коротко очерченных писательских миров мне хочется поставить «Не»:
– Не Кундера.
– Не Маркес.
– Не Кортасар.
– Не Камю.
– Не Абэ.
– Не Голдинг.
– Не Булгаков.
– Не Набоков.
– Не От, от, от…
Из этой диалектической взаимоисключаемости «Да» и «Нет» и возникла книга.
Не удивляйтесь, что поэтическая книга – отталкивается от прозаиков. Одновременно – притягиваясь к ним. Я вообще твёрдо убежден, что поэзия и проза – это одно и то же. Обе растут из одного корня. Обе питаются одним небом. Разница только в форме подачи текста.
Морфологические особенности прозы позволяют ей систем-нее исследовать главный предмет литературы – человека. Поэзия смелее и глубже затрагивает потаённые миры наших душ. Без воздуха поэзии в прозе можно задохнуться. Все настоящие прозаики это хорошо понимают. Возьмём современную российскую прозу.
Многие книги современных писателей строятся по поэтическому принципу – как развернутые метафоры. Причем независимо от масштаба повествования. Одна развернутая метафора – это и небольшой рассказ Захара Прилепина «Белый квадрат», это и крупное прозаическое полотно Сергея Шаргунова «1993». Весь пятисотстраничный роман – развернутая метафора горящих троллейбусов (авария на Дмитровском шоссе утром 24 июня 1993 года): с первых страниц книги и до ее финала, до горящего здания техцентра в Останкино, до всех кровавых событий того октября.
Метафора – по вольному переводу с греческого – дверь. Дверь в иные пласты, другие миры, которые не так уж далеко от каждого из нас.
Жить в узости заданного тебе не тобой, навязанного тебе – значит, обеднять себя.
Жизнь – это выходы за пределы.
Метафора – универсальный способ для таких выходов.
Правда, здесь важно не перепутать выход и выходку. Но это уже другой разговор.
О трагичности. В долго длящейся безмятежности есть что-то тягостное. Как есть нездоровое в полном здоровье. Душа живёт
не только ровностью, но и разломами.
Есть только один критерий поэзии – это поэзия или не поэзия.
Всё остальное, особенно так называемое выделение направлений, служит целям удовлетворения тщеславия литературоведов и критиков.
Ну, какая, посудите, разница поэзии, назовут ее метаметафоризмом или метареализмом, реализмом или конструктивизмом, концептуализмом или импрессионизмом, сюрреализмом или конкретизмом? Или еще как – столь же замысловато, сколь и пустозвонно.