Судьба венценосных братьев. Дневники великого князя Константина Константиновича
Шрифт:
Сил хватало даже противиться волеизъявлению государя, запретившему племяннику общаться с полицмейстерской дочкой. Надежда Александровна лучше придворных врачей умела лечить душевные недуги возлюбленного и, понимая, что нужна ему, согласилась даже отправиться вместе в очередную экспедицию к истокам Амударьи (28 июня – 26 ноября 1879 г.). Научная цель этого путешествия была особая – установить, возможен ли поворот Амударьи в древнее русло Узбой. Вернувшись, Николай Константинович написал книгу «Аму и Узбой», которая дышит любовью к пустынным землям Хивы и Бухары.
«Россия в течение последних двадцати пяти лет, – писал великий князь, – овладела большей частью Средней Азии, но некогда цветущий Туркестан достался русским в состоянии упадка. Он наделен от природы всеми благоприятными
Начавший привыкать к Самаре Николай Константинович вдруг 17 августа 1880 года получил разрешение пользоваться морскими купаниями в Феодосии до конца октября, а потом ему предложили перебраться на временное жительство в усадьбу Пустынка под Петербургом. Казалось, близок конец мытарствам. Но поступки великого князя часто бывали непредсказуемы. Неожиданно он отказался покидать Самару. Лишь верный друг семьи его отца подполковник Павел Егорович Кеппен при личной встрече уговорил по-детски заупрямившегося тридцатилетнего великого князя не раздражать смягчившего свой гнев на Николу после собственного морганатического брака государя. (Ходили слухи, что и сам гнев-то исходил не от него, а от скончавшейся 21 мая 1880 года императрицы Марии Александровны.)
Чуть более четырех месяцев провел Николай Константинович в Пустынке, в нескольких десятках верст от любимого с детских лет Павловска, куда ему, к сожалению, запрещали показываться. Но часто навещавшие его отец и брат Дмитрий Константинович (Константин Константинович в это время был в многомесячном плавании) уверяли, что со дня на день грядет высочайшее прощение и тогда Никола будет волен жить, где захочет. Увы, не пришлось подышать долгожданным воздухом свободы. В роковой день 1 марта 1881 года освободитель крестьян Александр II, которого в последние годы террористы выслеживали и травили как дикого зверя, был убит.
Из дневника за 1881 год великого князя Константина Николаевича:
«2 марта. Телеграмма от Николы, который просит разрешения поклониться телу Государя. Говорил про это вечером Адлербергу [10] , прося его выпросить разрешение Государя…
3 марта. Меня разбудили письмом от Адлерберга, что Государь не соглашается разрешить просьбу Николе, так как приезд его в город не разрешался. Сделало мне крайне тяжелое и неприятное впечатление… В 4 ч[аса] у меня Кеппен и говорил про сильное волнение Николы и не берется ему передавать отказ…
10
Граф А. В. Адлерберг – министр императорского двора и уделов.
10 марта. После обеда Кеппен рассказывал теперешнюю грустную картину Николы, как он до сих пор не хотел присягать и хотел возвратить Андреевский орден [11] . Положительно, у него теперь фазис усиления душевной болезни».
Из дневника за 1881 год государственного секретаря Е. А. Перетца:
«28 марта. Арестован Великий Князь Николай Константинович и перевезен в Павловск, где содержится в местном правлении, именуемом крепостью. Крепость эта – такой же дом, как и все другие, но выбрана она потому, что есть единственное здание в Павловске из состоящих в распоряжении правительства, которое отапливается зимою. Причиною ареста – отчасти сумасбродные выходки молодого Великого Князя по кончине покойного Императора, вроде следующих: когда ему не было дозволено приехать на погребение, он сказал, что если его считают сумасшедшим, то не будет и присягать, так как сумасшедших к присяге не приводят; затем он угрожал, что наденет Андреевскую ленту и пойдет в народ».
11
Орден
С первых дней своего правления Александр III поделил русское общество на нигилистов и радетелей за самодержавие. Николай Константинович; по слухам, принадлежал к первым, к тому же был сыном известного либерала, ратующего за конституцию, что и послужило основными причинами тюремного заточения и дальнейших злоключений. Никто из августейшего семейства не заступился за несчастного. Спас от пожизненной тюрьмы своего воспитанника все тот же подполковник Кеппен, умело составив нижеприведенную записку и добившись через влиятельных знакомых, чтобы она легла на стол Александра III:
«Семь лет тянется уже грустная история признанной болезни Великого Князя Николая Константиновича. В эти семь лет Его Высочество десять раз переводился с одного конца России на другой… Более двадцати лиц перебывало в это время при Великом Князе в качестве врачей, распорядителей и состоящих. Немало разных взглядов, приемов и даже систем практиковалось в отношении к Его Высочеству, немало произведено было более или менее удачных экспериментов, и надо сознаться, что теперь, по истечении семи лет, положение Великого Князя Николая Константиновича не только не установилось в определенных точно границах, но до невозможности осложнилось и запуталось…
В Бозе почивший Государь Император изволил высказывать неоднократно Свою волю, чтобы в отношении к Великому Князю Николаю Константиновичу был применим точный смысл касающихся душевнобольных законоположений, с теми отступлениями от формы, какие могли быть вызываемы Высоким рождением больного…
Высокое положение Николая Константиновича, обширные и разнообразные знакомства, сделанные им в невольных переездах по России и, в особенности, в условиях жизни последних лет, Его значительные денежные затраты на изучение среднеазиатских путей, Его печатные труды по вопросам первостепенной важности для нашего Юго-востока, наконец таинственное значение, приданное Ему в последние дни, – все это привлекает к Николаю Константиновичу общественный интерес и внимание… Вчерашний государственный изменник завтра в устах молвы обратится в несчастного угнетаемого…».
Далее Кеппен пытается внушить императору, что заключение Николая Константиновича в крепость ничего не принесет кроме вреда, судьба великого князя вызовет общественное изумление и сочувствие. Пойдут легенды, он станет мучеником за правду, народным заступником. Да и странно требовать от человека, признанного врачами ненормальным, безупречности в образе мыслей и поступков. Вместо темницы нужно упростить его положение, дать возможность деятельного труда.
Чтобы он не докучал своим озлобленным августейшим родственникам, Кеппену пришлось предложить переселить великого князя за тысячи километров от Петербурга – в Туркестан. Благо, тот уже знает не понаслышке об этой далекой окраине России и может стать в крае полезным человеком.
Решено – темница заменяется ссылкой в Ташкент, куда Николая Константиновича отправили летом 1881 года, а впереди полетело предуведомление генерал-губернатору, что «основываясь на Высочайшем указе о болезненном состоянии Великого Князя, обращение с Его Высочеством должно быть как с частным лицом, а не членом Императорского Дома».
Ташкент как населенный оазис известен с IV–V веков, а в XI веке получил нынешнее название. В 1865 году его штурмом взяли русские войска под командованием генерала М. Г. Черняева и окрестные земли были присоединены к России. В этом самом многочисленном на территории Туркестана городе проживало сто тысяч человек местного населения и находились на постое пятнадцать тысяч русских солдат и офицеров. Он был разделен на две части: Новый Ташкент – с православным собором, дворцом генерал-губернатора, кабаками и публичными домами – пристанище русских войск, и Старый Ташкент – с мечетями, бедными жилищами за глиняными заборами, шумными базарами – родина сартов в чалмах и пестрых халатах, туркменов в коротких бешметах, туземных евреев в черных шапочках.