Судьба. Книга 1
Шрифт:
А тем временем Огульнур, смеясь, вернулась в свою кибитку.
— Молодец, племянничек! — закричала она ещё с порога. — Теперь у тебя не два глаза, а все четыре? Молодец! Вы, люди, слышали новость? Нет, так послушайте. Наш племянник привёз с собой не товарища, а девушку! Вон, пойдите посмотрите, в женском платье джигит сидит!
Заахав, все девушки и женщины ринулись в соседнюю кибитку, окружили Узук, затормошили её. Одни называли её сестрицей, другие — племянницей, третьи — тётушкой. Смутившаяся было Узук сразу почувствовала себя в этом весёлом шумном сборище, как в родной семье.
Пока Берды рассказывал
— Хорошее дело сделал, племянник, чтоб не сглазить, — подытожил он. — Теперь мне понятно, почему вы через пески ехали, а не по железной дороге. У кого, говоришь, отнял свою невесту?
— У Бекмурад-бая, я же вам сказал…
Нурмамед задумался: он хорошо знал Бекмурад-бая и понимал, что такое дело добром не кончится. Но сдаваться не собирался.
Через некоторое время во дворе началась весёлая суматоха.
— Свадьба! У нас будет свадьба! — завопили босоногие девчушки и кинулись наряжаться в свои нехитрые наряды.
Нурмамед послал младшего брата за муллой. Средний брат, чиркая ножом по бруску, пошёл к глинобитной клетушке, где ещё с весны откармливалась пара добрых валухов. Женщины стали разводить огонь в наружных оджаках, собираясь готовить чектырме. Некоторые побежали переодеваться. Словом, суматоха была полная, и только к вечеру всё было готово для свадьбы.
Осенние вечера быстро переходят в ночь. Пока собирались приступить к венчанью, стало совсем темно. Но Нурмамеда беспокоила не темнота. Он поторапливал женщин по другой причине. И когда один из племянников сунул, голову в кибитку, где вокруг, муллы собрались несколько старших мужчин, и сказал: «Дядя, Нурмамед, выйди во двор, к тебе приехали», он ощутил лёгкий нервный озноб. То, чего он ждал, не миновало его дома.
Шестеро всадников, спешившись, стояли у лошадей. Нурмамед поздоровался, пригласил их в кибитку, почтительно пропустил гостей впереди себя. Их усадили на самое почетное место, перед каждым поставили чайник и пиалу. Последовали традиционные вопросы приветствия — о здоровье, жизни, делах, семье.
Двое из вновь прибывших носили большую чалму. Их знали — это были ишан и ахун. Знали люди и Овезмамед-бая. А вот остальные трое были чужими, и только один Нурмамед был знаком с волчьим взглядом Бекмурад-бая.
— К нам приехали гости из Мары, — сказал ишан. — Вот его зовут Бекмурад-баем, это очень почтенный человек, один из самых знатных и уважаемых баев Марыйского уезда… Вот это его ближайший родственник Вели-бай, тоже знатный человек. А это уважаемый Сарбаз-бай, в песках нет никого равного ему по богатству… Очень знатные люди почтили нас своим присутствием…
Ишан сделал паузу, обвёл глазами сидящих.
— Марыйские гости приехали по важному делу… Нехорошее случилось дело. Да, люди, очень нехорошее, но всё равно надо говорить о нём. В вашем селе прячутся парень и молодая женщина, невестка вот этого почтенного Бекмурад-бая. Парень, что приехал с ней, пастух. Он в пустыне потерял человеческий облик, да падёт на него кара аллаха, он украл невестку Бекмурад-бая! Это преступление перед законом и перед богом. Никто не должен защищать проходимцев, готовых на всякую пакость, не признающих ни шариата, ни совести. Таких негодяев надо изгонять, убивать их камнями! Встать на защиту
— Кто яшули этого села? — хмуро спросил Бекмурад-бай.
— Пожалуй, можно сказать, что мы яшули, — ответил Нурмамед.
— У кого остановились беглецы?
— У нас. Гостеприимство — священный долг каждого мусульманина.
— Знаю. Никто не собирается нарушать долг. Проводите их на дорогу!
— Мы их не звали, они сами пришли. По своему желанию они и уедут, а мы им приказывать не можем.
Бекмурад-бай вопросительно посмотрел на ишана. Ишан сердито повернулся к мулле.
— Мулла Ораз, зачем вы пришли сюда?
Смущённый неожиданным поворотом событий, мулла молчал.
— Я вас спрашиваю, мулла Ораз: зачем вы здесь?!
— Нас попросили обвенчать молодых.
— Вы знали, кого собирались соединить перед лицом бога?
— Парня и… девушку…
— Теперь вы знаете, какая это девушка и какой парень. Будет законным ваше венчанье?.. Отвечайте, когда вас спрашивают, мулла Ораз! Будет законным, если вы обвенчаете чужую жену с проходимцем?
— Мы ошиблись, ишан-ага… Просим простить нашу невольную вину…
— Мы можем простить, но простит ли бог?
— Ошиблись мы… ошиблись, ишан-ага… — И мулла попятился к выходу.
— А вы, Нурмамед, если являетесь яшули этого ряда, немедленно распорядитесь вывести нарушителей серы на дорогу.
— Хорошо, — неожиданно согласился Нурмамед. — Если вы, ишан-ага, настаиваете, я прикажу вывести их. Но перед всеми собравшимися дайте слово, что если прольётся их кровь, она падёт на вас!
— Мало ли кто кого убивает в народе! вмешался ахун. — Ишан-ага не может брать на себя ответственность за каждое убийство. Пустое вы говорите.
— Я дело говорю, ахун-ага! Если не можешь отвечать, то и вмешиваться не надо в чужие споры. Этот парень — мой родной племянник. Да будь он хоть десять раз незнакомцем, но, если он попросил моей защиты, я не выдам его палачу.
— О каком палаче вы говорите? — удивился ишан.
— Тот, о котором я говорю, сам знает. Я не святой человек, но вижу, как на ноже палача алеет свежая человеческая кровь. А вы, ишан-ага, к богу же, неужели для вас это является тайной?
Бекмурад-бай с хрустом сжал кулаки, метнул на Нурмамеда испепеляющий взгляд. Ахун примирительно сказал:
— Намёки тут ни к чему…
— Я не знаю, что такое намёк, и не умею говорить намёками! — перебил его Нурмамед. — Я говорю только правду. Не мне спорить с ишанами и ахунами. Они люди учёные. Мне трудно доказывать, где нарушен устав веры, где — не нарушен. И карман у меня набит не так туго, как у других, я не имею возможности пригласить для спора своего ишана и ахуна. На арбе, как говорят, зайца не поймаешь. Но я живу среди людей, вижу и хорошее и плохое. Хорошее я называю хорошим, плохое — плохим. Так я понимаю шариат! Я не признаю такой шариат, который разрешает Бекмурад-баю только потому, что он силён и богат, отнять у родителей единственного ребёнка. Наш ишан не раз повторял нам слова священного писания: «Воистину аллах велит творить справедливость и добро, шариат не может требовать от человека злых поступков». Нет в нашем шариате ничего подобного!