Судьба
Шрифт:
— Что у кого болит, тот о том и говорит, — начала она. — Есть тут одна женщина, которая называет себя дочерью Харатаева. Слыхал?
Еще бы Сыгыньях не слышал о дочери Харатаева — Майе. Только зачем эта старая, неопрятная баба о ней вспомнила? Тем более что он приехал к какому-то больному? Опять о дочери Харатаева… Она здесь живет?.. Еще этого не хватало. А знает ли об этом улусный голова Харатаев?.. Не знает? Удивительно… Вдруг еще прослышит, старый дурак… Из-за нее обнищали?.. Обнищал и умер сам Яковлев, улусный голова! Вот это работа!.. Он бы
Шаман почти всю ночь не спал, в который раз расспрашивал, когда именно и как появилась здесь дочь Харатаева.
Утром Федорка отвез шамана к князьцу Хатырыкского наслега старику Барамыгину, который страдал подагрой и лежал.
По округе пронесся слух: из Вилюя приехал шаман Сыгыньях, он будет камланить в Хатырыцках.
К усадьбе Барамыгнна повалил народ.
Летняя ночь коротка, поэтому еще задолго до заката в доме все окна занавесили. Перед печкой для шамана раскинут олбох.
Сыгыньях был в ударе и вещал так, что толпа замерла, слушая голос ясновидца.
Волоча по земле Пеструю, волосяную веревку, На которой когда-то удавилась, Опять среди нас объявилась, Вонзая в людей Пристальные взгляды!..Все, кто присутствовал на камлании, стал вспоминать была ли такая женщина, которая удавилась?
В толпе послышался высокий мужской голос, похожий на звук медного колокольчика:
— Это, наверно, та женщина, которая повесилась в Хамагатте?
Шаман выдержал паузу, дав всем выговориться, и продолжал:
Улусным головой Всю свою жизнь пробыл. Жизнь его эта женщина Оборвала… И поселилась, оказывается, В его доме Со своим юным супругом…Шаман еще долго пел о том, как выглядит теперь Майя, в каких местах и какой семье она родилась и выросла, отчего повесилась, как обратилась в злого духа и попала в эти края.
Сыгыньях камланил до утра. А днем по всему наслегу было только и разговоров о том, кого шаман имел в виду.
Старая Авдотья шныряла между людьми и говорила:
— Вы разве не догадались?.. Это жена Федора… Как в воду глядел…
— Что ты, старая?.. Не может быть… Она такая ласковая, приветливая.
— Да вы не знаете этой змеи!.. Она ведь не человек, а демон в женском образе. Мой старик был, что могучая лиственница, никогда ни разу не болел, но и
Авдотья не уставала ходить по наслегу и распространять о Майе всякие небылицы. По округе поползли слухи о камлании Сыгыньяха и о том, что в Немцах, в бывшей усадьбе Яковлевых, живет женщина-оборотень со своим мужем.
Однажды Майя пошла в лес, чтобы собрать сушняка для печки. Она связала дрова пестрой волосяной веревкой, подняла вязанку на плечи и пошла домой.
По дороге ей встретилась бывшая батрачка Яковлева Маланья. Она вышла замуж за одного батрака, еще будучи у Яковлевых, и теперь батрачила с мужем у Ивана Оччорота.
В первое время, как только Майя поселилась с Федором в доме Яковлева, Маланья часто бывала у Майи — приходила отвести душу. Потом стала бывать все реже и реже, затем и вовсе перестала навещать. К Маланье тоже дошли слухи, что Майя оборотень. И она боялась встречаться с Майей.
Маланья шла понурив голову, думая о чем-то невеселом, и потому не видела Майи.
— Маланья! — обрадовалась Майя. — Ты почему к нам не приходишь?
Маланья испуганно вскрикнула, побледнела. Ей в глаза бросилась пестрая веревка, которой были связаны дрова.
— Господи… Иисус Христос, заступись… — зашептала она помертвевшими губами, пятясь назад. Потом вдруг обернулась и со всех ног побежала.
Майя страшно удивилась, не понимая, почему Маланья так испугалась.
Маланья прибежала домой и слегла. К ней бросились с расспросами.
— Нынче иду мимо Яковлевых, — дрожа, рассказывала Маланья, — вдруг навстречу мне Майя, идет, пучит на меня глаза. А веревка-то к шее у нее привязана, другой конец по земле волочится. Косы мокрые, вода с них стекает. Я как увидела, так и обмерла!..
«Нет дыма без огня», — говорят в народе. И потому в правдивости слухов, что Майя — демон в женском образе, теперь уже никто не сомневался, и все обходили десятой дорогой усадьбу, где когда-то жил улусный голова.
Наступила страдная пора. Федор и Майя построили шалаш и даже ночевали на сенокосе. В течение всего лета у них никто не был. Вначале они даже радовались — не отвлекают от работы, а потом стали удивляться.
— Почему люди избегают нас? — часто спрашивала у Федора Майя.
— Наверно, Авдотья всякие слухи про нас распускает, — догадался Федор. — Ладно, все образуется. Вот вернемся домой после страды…
Федор поправился, загорал до черноты, одни зубы блестели.
Когда своей работы много, каким бы день ни был длинным, он пролетает мгновенно. К тому же ночи действительно стали прибывать, дикие утята оперились, вот-вот начнут летать.
Однажды утром пораньше Майя с Федором увидели возле юрты дровни, в которые был впряжен бык. Авдотья выносила из юрты свой жалкий скарб и грузила на дровни.