Судьба
Шрифт:
– Да, конечно, сейчас Татьяна все принесет, – отвечает моя девочка.
– Елизавета Андреевна, будьте любезны, сделайте это сами, только Вы можете сварить этот великолепный кофе, – Лиза непонимающе смотрит на меня и ловит мой предостерегающий взгляд. Понимает меня, спешно выходит из кабинета, прикрывая за собой дверь.
– Итак, Наталья Александровна, заканчивайте цирк, считайте, что Вы уже отработали деньги или чем там мотивировала вас моя жена, – не смотрю на нее. Встаю с места, подхожу к окну, распахиваю его. Мне нужен был толчок, чтобы перейти к активным действиям. Похоже, время пришло. Пора действовать. Вытаскиваю из кармана пачку
– Странные вы, Соколовы, – говорит Наталья, прерывая мои размышления. – Елена заказывает проверку, ты ее прекращаешь. Знаете что, я вам тут не собачка, чтобы бегать и исполнять ваши команды. Процесс уже запущен, это, знаете ли, тоже не игрушки. – Я совершенно спокойно делаю последнюю затяжку, выкидываю окурок в окно. Разворачиваюсь к ней, подхожу к креслу, упираюсь в него руками, долго смотрю, как она копошится в бумагах, начиная заполнять акты.
– Ну, во-первых, я не Соколов, – она поднимает на меня свои глаза, отрываясь от никому не нужной писанины. – Во-вторых, Наталья Александровна, мы с Вами прекрасно знаем, как это все делается, нет никакого «процесса», - усмехаюсь я. – Если Вы боитесь, что не отработали заказ моей жены, то можете не переживать, я передам ей, что Вы были безупречны. И отработали на все сто процентов. И да, слышал что у Вас скоро юбилей, буду очень рад, если Вы проведете его в моем клубе, скажем так, с сорокапроцентной скидкой. – Она отбрасывает ручку в сторону, снимает очки, заинтересовано смотрит на меня.
– Ты, наверное, хотел сказать, со стопроцентной?
– Я так и сказал, Наталья Александровна, – посылаю ей наглую улыбочку.
– Ну, хорошо, – усмехается она.
– Ты умеешь убеждать, Роберт, – берет акты со стола, вытаскивает еще пару каких-то бумажек из своей папки, демонстративно рвет их у меня на глазах. Кидает обрывки на стол. В кабинет входит Елизавета. Ставит поднос с кофе на стол. Непонимающим взглядом смотрит на бумаги. Наталья поднимается со стула.
– Вы уж извините, Елизавета Андреевна, вышла досадная ошибка. У нас там все напутали. Ну, Вы же сами понимаете, как работают чиновники. В жалобе оказалась опечатка в адресе заведения. Так что еще раз извините. Удачной Вам работы, – меня раздирает смех: что несет эта женщина? Я практически давлюсь, чтобы не засмеяться вслух. Елизавета тоже не дура, она в полном недоумении смотрит на нее, хочет, что-то сказать, открывает и тут же закрывает рот.
– Как опечатка? А название? В нем тоже опечатка? – все-таки выдает она. А вот это она зря. Наталья поджимает губы, она и так оказывается в невыгодном положении, и не привыкла, что ее упрекают. Надо спасать мою отчаянную девочку.
– Елизавета, поверь мне в нашей стране еще и не такое бывает. Давай отпустим Наталью Александровну. И будем все-таки ей благодарны за то, что все выяснилось.
– Да, конечно. Извините. Я просто за время своей работы впервые с этим сталкиваюсь, – говорит Лиза. Наталья молча собирает папки со стола, направляется к двери, оборачивается.
– И да, Роберт, юбилей у меня пятнадцатого января. Надеюсь, все будет как всегда на высшем уровне.
– Можете не сомневаться, Наталья Александровна, – одариваю ее очаровательной улыбкой.
– Что это только что было? – спрашивает меня Елизавета, как только Наталья покидает кабинет.
– По-моему, Наталья Александровна только
– Говорил. Роберт объясни мне, что тут только что произошло? – недовольно возмущается Елизавета.
– Произошла ошибка. Но мы все уже выяснили. Все, конец истории. Можете продолжать работать, Елизавета Андреевна.
– Роберт, я, может быть и ненормальная, но не совсем дура! Это дело рук твоей жены?! – «моей жены». Ненавижу это словосочетание. Я бы многое отдал, лишь бы она никогда не была моей. Но время не отмотать назад, придется разгребать ошибки прошлого.
– Да, ты не дура. И, как умная девочка, должна просто продолжать работу без лишних вопросов. Все хорошо. Я обещаю тебе, ничего подобного больше не повторится, – Елизавета хмурится, надувает губки. Поднимаюсь с кресла, подхожу к ней, целую ее. Она не отвечает на поцелуй, застывает в одном положении.
– Лиза, малышка, открой свои вкусные губки, – шепчу моей обиженной девочке прямо в губы.
– Нет, – упрямо произносит она, и ее губки раскрываются. Врываюсь, поглощая ее рот, от чего моя девочка ахает, медлит, но все же отвечает на поцелуй.
– Вот так, малышка, не смей мне отказывать! – говорю, отрываясь от ее вкусного ротика. – А теперь давай позавтракаем. Надеюсь, ты накормишь меня?
– Да, конечно, что ты хочешь? На завтрак у нас подают очень вкусные блинчики.
– Вот и хорошо. Давайте ваши блинчики. И по быстрее. У меня, как выяснилось, сегодня есть очень важные дела!
Завтракаем мы в кабинете. Елизавета опять задумчива и молчалива. Это плохой знак, она только начала раскрываться. И я никак не могу допустить, чтоб она опять закрылась от меня. Елена, чертова сука! Иногда мне кажется, что Елена - мое наказание за все мои грехи. Наказание, которое я выбрал сам для себя. Черт, и почему мне раньше казалось, что я все делаю правильно. После утреннего инцидента мне уже не кажется идея папки, лежащей в моем сейфе, столь удачной. Я подвергаю риску теперь не только себя, но Елизавету. Она становится моим слабым звеном. Моим уязвимым местом. Чего я никак не могу допустить. Я не могу подвергать мою девочку еще большей опасности. Надо искать новые пути. Но какие? У меня нет времени на раздумья. Есть два варианта: как-то надавить на Елену, но так, чтобы она не подключила сюда своего папашу (если она, конечно, этого еще не сделала, на что я очень надеюсь) или оставить свою малышку. Но этого я сделать уже не смогу. Я не могу ее отпустить. Это тупик. Думай, Роберт, думай. Ты просто обязан что-то сделать. Нельзя, чтобы Лиза пострадала. Я, наверное, отдал бы полжизни за то, чтобы вернуть время назад и не быть таким самонадеянным, эгоистичным, алчным идиотом. Время собирать камни. Только мои камни неподъемные для меня, но я должен надорваться и собрать их. Все времени нет, для начала надо навестить мою «дражайшую» супругу и попытаться не убить ее во время нашего разговора.
Лиза молча ковыряется в своей тарелке, она практически ничего не съела. Так не пойдет. Беру ее тарелку, пододвигаю к себе, отнимаю ее вилку. Отламываю кусочек блина с творогом, подношу к ее губкам.
– Открой ротик, малышка.
– Роберт, я не хочу, есть, – недовольно сопротивляется она.
– Елизавета, я не спрашивал у тебя, хочешь ты есть или нет. Открой ротик, – Лиза хмурится, поджимает губки.
– Роберт, я действительно не хочу есть. И прекрати меня кормить. Я не маленькая девочка.