Судьба

Некрасова Ксения Александровна

Ах!

какие

голубые

огни

от луны

освещают холм

и котловину, грязную днем;

при луне она — голубой цветок

с лепестками зубчатых гор.

В сердцевине цветка — дома,

золотые тычинки

огней-фонарей,

и над всем тишина, небеса,

голубые снега на горах.

ВЕСНА В ТАШКЕНТЕ

Вся неделя моя —

одержимое беспокойство.

Шебаршат на душе сверчки

и смычками цепляют

нервы мои.

И от их

сучковатой игры

нет покоя в моей груди,

и хожу,

и хожу,

и хожу

по Ташкенту

в деревьях я…

АННЕ АХМАТОВОЙ

А я встала нынче

на рассвете…

Глянула —

а дом попался в сети

из зеленых черенков и ночек

и из тонких,

словно типа, веток.

Обошла я все дома в квартале —

город весь

в тенетах трепетал.

Спрашивала я прохожих —

где же пряхи,

что сплетали сети?

На меня глядели с удивленьем

и в ответ таращили глаза.

Вы скворцов

доверчивей все, люди!

Думаете, это листья?

Просто яблони

и просто груши?..

Вот проходит мимо

женщина

под рябью…

Голова седая,

а лицо как стебель,

а глаза как серый

тучегонный ветер…

— Здравствуйте, поэт, —

сказала я учтиво.

Жаловалась Анна:

— А я встала рано

и в окно увидела цветы…

А в моем

стакане

розы с прошлых весен —

все не сохли розы.

Из друзей никто мне нынче

не принес весны.

Я сейчас с мальчишкой

здесь, на тротуаре,

из-за ветки вишни

чуть не подралась.

Все равно всю ветку

оборвет мальчишка…

И проходит дальше.

Голова седая,

а лицо как стебель,

а глаза как серый

тучегонный ветер.

И ложатся под ноги ей тени

облачками…

Львами…

С гривами цветов…

ДЕТСКАЯ КОМНАТА

1

Радио тонко поет на углу —

тропинкой скрипка

по мыслям тянется.

Сидит за столом сержант,

еще мальчишеская хрупкость

не отлетела с легких плеч.

Полусклоненное лицо

раздумьем мягким и обширным

от губ до лба освещено,

и, как осколки от луча,

алеют канты на плечах,

А у стола

в теткиной душегрее

с рукавами до половиц

голова,

как в платке кулич,

и видать из платка

лоб да глаза,

да улыбка еще видна.

А скрипка живет

у самого неба —

недосягаемо высоко,

и тянется сердце

за тоненьким звуком,

но не может, безглазое,

двери найти.

Или от тихости комнаты славной…

или от милых звучаний

у парнишки от пальцев

по узкой спине

голубые бегут ручьи, —

разливаются синью в глазах,

и в прозрачных висках

родники выбираются вверх.

И даже сама душегрея теткина,

преобразясь на тоненьких руках,

как в чистейший праздник,

из звуков высоких