Судьбы хуже смерти (Биографический коллаж)

Воннегут Курт

Начет того, до какой степени техника отучила нас опасаться войны: 11 ноября, день, когда я родился, раньше был праздничным, поскольку в этот день кончилась первая мировая война, а теперь это день, когда чествуют ветеранов армии. Помню, в этот день у нас в Индианаполисе, когда я был ребенком, на минуту прекращали любую деятельность (ну, может, только трахаться не прекращали). Делалось это в одиннадцать минут одиннадцатого в одиннадцатый день одиннадцатого месяца года. Именно в это миг война завершилась - та, которая завершилась в 1918-м. (И она не возобновится до 1939-го, когда немцы вторглись в Польшу, или, может, до 1931-го, когда японцы оккупировали Манчжурию. Поди разбери, еще не воюют или уже опять начали!) В день окончания войны детям

рассказывали, какая она была ужасная, сколько принесла страданий и горя, в общем, правильные вещи рассказывали. Если хотим увековечить память о какой-нибудь войне, самое лучшее - это вымазаться голубой краской и поваляться в луже, словно свинья.

Но с 1945 года День окончания войны преватился в День ветеранов армии, и к тому времени, как меня пригласили выступить в соборе Св. Иоанна Богослова, настроение было такое, что предстоят еще войны, много войн, но на этот раз нас врасплох не застанут (как будто когда заставали!), а значит, не одним мальчишкам, а девочкам тоже надо проникнуться желанием, чтобы и их в будущем чествовали как ветеранов армии (какой кошмар, если в их число не попадешь!)

Тогда мы еще не успели перебить тысячу с лишним панамцев, чтобы насильно вывезти их президента (платного сотрудника ЦРУ), подозреваемого в операциях с наркотиками, - не то бы я непременно и про это поговорил. Напомнил бы моим сверстникам сказанное капитаном боевого корабля "Техас" Дж.У.Филипом своему экипажу в заливе Сантьяго в 1898 году, когда мы воевали с испанцами. (Раньше наши школьники учили его слова наизусть. Теперь, не сомневаюсь, перестали.) Пушки "Техаса" превратили в сплошной костер испанский крейсер "Бискайя". А капитан Филип сказал: "Не надо радоваться, ребята, эти бедолаги помирают". В те времена война, пусть неотвратимая и даже, допускаю, пробуждавшая высокие чувства, считалась тем не менее трагедией. Она и сейчас трагедия, и другой она быть не может. Но, когда мы расправлялись с панамцами, от тех, кто нами командует, я только и слышал: "Здорово!" или "Вот молодцы!"

(Когда я дописывал эту книжку летом 1990 года - она про то, что происходило в 80-е, - мы одержали триумфальную победу над Ираком. По этому поводу приведу лишь слова одной женщины, которые я услышал за ужином примерно через неделю после того, как кончились налеты и ракетные обстрелы: "У нас сейчас вся страна словно пирует, собравшись на праздник в чудесно обставленный дом. И все такие вежливые, так мило друг с другом держатся, только вот запашком откуда-то тянет противным, и все сильнее, сильнее. И никому не хочется первым про этот запашок заговорить".)

Рональд Рейган, само собой, видел войну только в кино или на съемочной площадке. Там всем ужасно нравится воевать. Ранения получались такие аккуратненькие, и раненые никому не докучали своими стонами, и никто не умирал по-дурацки. А Джордж Буш - ну, это просто образцовый герой-вояка, что там говорить. Только он в авиации воевал, а сверху война вроде как спорт, этакий захватывающий поединок на арене. Те, кто служит в авиации, почти никогда вблизи не видят лица тех, кого убили или ранили (если вообще им доводится видеть лица своих жертв). Для тех, кто повоевал на земле, обычное дело - тяжелые сны, когда снятся убитые ими люди. К счастью для себя, я никого не убил. А вы представьте себе летчика или стрелка из экипажа бомбардировщика: вдруг ему придется признаться, что он никого не убил, так он же со стыда сгорит.

Кроме того, на моей памяти Джордж Буш - первый президент, который был избран в результате кампании, носившей откровенно расистский характер - всех запугивали разговорами про черных психопатов и насильников. Вздумай он толковать про насильника-армянина, или еврея, или поляка, на него бы смотрели с таким же презрением, как на Генриха Гиммлера, который разводил кур у себя на ферме, а потом стал начальником над всеми лагерями смерти. Но Буш изучил Америку лучше, чем я - мне

за всю жизнь так и не хватило духу, поэтому он нас и запугивал именно черным насильником, благодаря чему победил, вот так-то, победил! Ну и черт с ним! Плевать, коли так. В 1935 году Синклер Льюис написал роман, в котором предлагает вообразить Америку фашистской страной, - "У нас это невозможно". И я тоже считаю: у нас это невозможно, ну разве что грянет еще одна Депрессия.

С настоятелем собора Полом Муром-младшим мы давно дружим. Джил знала его еще девочкой в Морристауне, штат Нью-Джерси. На Галапагосские острова мы ездили вчетвером - он со своей женой Брендой и я с Джил. Как-то вечером, когда мы находились точнехонько на экваторе (и в водах Эквадора!), я попросил его показать мне Южный Крест, который никогда не могу отыскать на небе. Он-то отыщет, я это знал, ведь Мур в войну был морским пехотинцем и пововевал как раз к югу от Эквадора, на Гвадалканале. (Там он и верующим стал. А вот я, если бы был верующим, стал бы там атеистом.) Южный Крест оказался этакой крохотулечкой, если смотреть с палубы корабля, - вроде кнопки, какой пришпиливают чертежи.

– Маленький, уж извините, - сказал Мур.

– Не по вашей же вине, - откликнулся я. Довольно долго он был священником в Индианаполисе, поэтому знает кое-кого из моих родственников, вернувшихся к вере. Он очень славный человек, всегда заступается за слабых, если сильные (в основном из числа подписчиков "Уолл-стрит джорнел") их обижают, ущемляют и третируют. Однажды ко мне обратилась женщина, которой предстояло рожать, и спросила: а стоит ли давать жизнь ребенку, ведь мир до того ужасен? И я ответил: для меня жизнь почти не требует оправданий, потому как мне выпало знать святых людей, - и назвал настоятеля Мура.

XVI

Моя первая жена Джейн Мари, урожденная Кокс, - мы с нею познакомились, когда ходили в детский сад, - принадлежала к семейству квакеров, а покинула сей мир (в качестве миссис Адам Ярмолински) прихожанкой епископальной церкви. Ее отец, ее брат - оба квакеры - проходили службу в морской пехоте. Квакер-воин (самый известный представитель этой породы - Ричард М.Никсон) появился, как мне говорили, во времена, когда квакеры вместе с приверженцами других конфессий совершали свой путь пионеров, двигающихся на Запад. Детям ужасно нравились - просто карнавал - церковные службы, такие не похожие на те, к которым они привыкли: тут и музыка, и проповедники говорят с особым воодушевлением, до того интересно рассказывают, как Бог борется с Диаволом. Ну и пришлось квакерам-старикам, чтобы потомство тоже в квакерах осталось, кое-что позаимствовать у шоу-бизнеса, самим научиться и думать, и говорить как большинство людей - большинству ведь насупленность не свойственна. (Итог: Ричард М.Никсон, а также мой первый зять, как, впрочем, и второй, нынешний.)

Первый мой зять пережил нервный коллапс, когда проходил подготовку в учебном лагере морской пехоты, но не думаю, что в этом квакерство его повинно, даже то особенное квакерство, которое его отличало. Он здорово катался на коньках, и когда кончил университет Индианы, его пригласили в ледовое шоу. Однако папа-квакер категорически был против. Вот он и записался в морскую пехоту, а потом, как я уже сказал, у моего зятя шарики за ролики зашли. Сейчас, правда, с ним все в порядке. (Все хорошо, что хорошо кончается.)

Моя славная Джейн училась в Суортморе, квакерском колледже под Филадельфией, и всей душой была привязана к строгому квакерству - там все было по этой мерке, никакой музыки, медоточивых проповедников или экзальтации. Когда устраивалось собрание, сходились почти что среди голых стен и речь вели о том, что сей момент душу тревожит, а не то чтобы заранее расписать, кто за кем выступает и о чем говорит. Случалось, вспоминала она, и просто сидели молча (так было сразу после Перл-Харбора, например). И все равно было чудесно, может, так оно даже всего лучше было, по словам Джейн.