Судьбы
Шрифт:
Вот город не нравится, он тут чужой, и люди здешние ему чужие. Другие они, с не такими, как у него, привычками, с иными понятиями. А климат — это нечто. Ужасное жаркое лето и холоднючая зима. Но ничего, он почти привык.
Вот это «почти» его очень сильно напрягало. Там — «почти» достаточно, тут — чуть-чуть не хватило, так и жил: «почти» счастливо!
Всего хватало на работе. Вот то место, где он был абсолютно счастлив. Его очень любили больные, а он любил их лечить. У него были хорошие руки и острый ум,
Да и внешне он смотрелся на все сто. Высокий, под метр девяносто, хорошо сложен. С интересным, запоминающимся лицом. Он разбил не одно сердце. И не одна смазливая медсестричка рыдала в уголке, когда его жена являлась к нему на работу в отделение или приемный покой. А она являлась, потому что считала необходимым напоминать о его статусе женатого мужчины.
Зато на работе в школе она — библиотекарь — слыла почти королевой. Она была лисичкой, хитренькой, миленькой, когда надо слабенькой, а когда требовалось участие в чужой судьбе, то Наталья могла стать лучшей подругой.
Мама Веры — Ирина Вениаминовна, очень ценила ее за это. По природе своей сухая и вся очень правильная, она и Наталью считала такой же.
Только никак не могла взять в толк, почему их с Алексеем сын родился через полгода после свадьбы. Но у них такая замечательная семья, что этот досадный факт можно опустить. Молодые жили в Москве, вдали от родителей, вот и согрешили. Ирина долго думала над этим, но решила не обращать внимание на такие мелочи.
====== Неприятности в школе. ======
Оля поджидала Веру после школы во дворе.
— Вер, привет!
— Привет!
— Долго дуться будешь?
— А ты правда пробовала курить?
— Это так важно?
— Это не правильно.
— Вера, в жизни не бывает все правильно. Почему у тебя все делится на правильно и не правильно?
— А как? Бывает полуправильно? Или бывает недопреступление, или недоубийство?
— Бывает пятерка с минусом, а бывает с плюсом, никогда такого не получала? А если получала, то разницу должна чувствовать.
— Да, чувствую. Пятерка с минусом — это почти тройка, а с плюсом нормально.
— Опять у тебя крайности. Ну да ладно. У нас мир?
— Мир.
— Зайдешь вечером?
— Маму в школу вызывают.
— Твою? Смеешься?
— Нет, я сегодня на истории отвечала про культ личности Сталина.
— И?
— Был открытый урок, а я вспомнила записки Светланы Аллилуевой и процитировала.
— Где записки взяла?
— У Ермека.
— Ты ненормальная, ты знаешь, чей он сын?
— Знаю, министра.
— Да, Веруня, с тобой не соскучишься. А Сталин что?
— Я пыталась увидеть в нем человека. Они не поняли. Спросили, по какой литературе я ответила. Я
— Ну хоть тут ума хватило.
— Я же не могу Ермека подставить.
Дома был скандал. Маму вызвали к директору, сорвав ее с уроков. Она была жутко зла. Она кричала на Веру, что та читает что попало. Что в ящике стола она вчера нашла томик Мопассана, а это не та литература, которую должна читать школьница, лучше бы Пушкина взяла.
Вера рассмеялась, причем так, что остановиться уже не могла. Она смеялась так заразительно, что к ней присоединились и мама, и бабушка. Когда они отсмеялись, мама спросила:
— Пушкин так смешон?
— Как идеал нравственности? Конечно!
Дальше речь пошла о том, что маме дали на одну ночь перепечатанного Булгакова «Мастер и Маргарита». Правда, третий экземпляр, но разобрать можно.
— Мам, ты же все равно не успеешь за ночь, а я успею, — пристала к ней Вера.
— Хорошо, уроки в первую очередь. Потом прочтешь, а мне расскажешь. Где ты научилась так быстро читать?
— У твоей Натальи в библиотеке книгу брала по скорочтению. Интересно, я научилась читать сверху вниз охватывая сразу строчку, а вот углом страницу не потянула.
Этот вечер и последующая ночь были заняты Булгаковым. Утром Вера вернула листы матери.
— Дочь, я надеюсь, ты в школе его цитировать не будешь? Знаешь, что тебя спасло, по поводу Сталина?
— Нет.
— Они все читали записки, но сказать об этом не смогли. Они бы сами признались в чтении запрещенной литературы.
Вера пожала плечами и пошла в школу.
Она не слышала, как мама с бабушкой обсуждали ее поведение, говорили, что она выходит из-под контроля, что перестает быть послушной, и с этим надо что-то делать. А еще у нее сумбур в голове потому, что читает бесконтрольно и неизвестно что. Что надо заняться дополнительно физикой и химией. В медицинский сумасшедший конкурс. А она хочет только на лечебный факультет. А еще говорили о подруге Оле. О том, что она встречается с сыном учителя физики, который работает с мамой, и это хорошо, потому что мальчик из хорошей, правильной семьи, а сама Оля — чудная девочка, и почему Вера не хочет брать с нее пример, совершенно не понятно.
Вечером того дня Вера решила поговорить с подругой. Но… той не было дома. Тоже самое повторилось и наследующий день, а потом и на следующий. А дальше тема исчезла, устарела и стала неактуальной.
А потом случилось событие, которое затмило все, что происходило. К Вере пришел отец. Вернее, он поджидал ее у школы.
— Вера, — окликнул он ее.
— Мы знакомы? — спросила она, прекрасно зная, кто перед ней. И пусть она видела его всего раза три за всю свою жизнь, но он был слишком значимой для нее фигурой. Он был человеком, которого она ненавидела.