Судебная петля. Секретная история политических процессов на Западе

Черняк Ефим Борисович

Роль английской секретной службы в борьбе против якобинской Франции остается фактически не изученной в литературе [536] . Д. Эрман в новейшей, весьма фундаментальной биографии У. Питта [537] , подробно повествуя об английской дипломатии и военных действиях в 1793 и 1794 гг., ухитрился отделаться несколькими ничего не значащими словами о британской секретной службе, ее попытках вмешательства во внутриполитическую борьбу во Франции. Впрочем, даже имя Робеспьера упоминается только в связи с переворотом 9 термидора. Фамилии других политических деятелей революционного лагеря и вовсе отсутствуют, хотя в книге фигурирует множество второстепенных и третьестепенных персонажей.

536

Значительно больше литературы посвящено изучению этой роли в первые годы революции, до установления якобинской диктатуры и после переворота 9 термидора. Cobban А. В. British Secret Service in France // English Historical Review. Vol. LXIX [1954). P. 226–261; Idem. The Beginning of the Channel Isles Correspondence // English Historical Review. Vol. LXXVII [1962). P. 38–52; Mitchell H. The Underground War against Revolutionary France. The Missions of William Wickham 1794–1800. Oxford, 1965.

537

Ehrman J. The Younger Pitt. The Reluctant Transition. Stanford (California), 1983.

Английское

правительство должно было быть достаточно подробно информировано о деле Шабо: оно ведь получало сведения по многим каналам, лишь часть из которых нам известна. Такая информация должна была поступать от банкира Бойда, совладельца банка «Бойд и Керр». У его коллеги — банкира Перрего был захвачен финансовый документ, выписанный Форин офисом на имя Дантона. Вторым источником сведений должны были стать регулярные бюллетени, которые направлял в Лондон главарь роялистской разведывательной организации граф д’Антрег. Однако если имеются достоверные данные о связях британской разведки с некоторыми шпионскими центрами, созданными роялистами, то в отношении Батца такие сведения пока отсутствуют. Размеры ассигнований на секретную службу не свидетельствуют о значительном повышении расходов на эти цели до осени 1794 г. по сравнению с дореволюционными годами [538] . Впрочем, вполне возможно, что цифры, фигурировавшие в официальных документах, не выражали всех расходов английского правительства на тайную войну против Французской Республики. Известен факт, что в феврале 1794 г. Питт и Гренвил выражали в частных, конфиденциальных беседах крайнее неудовольствие тем, что остались безуспешными их попытки самыми различными путями получить нужную информацию о событиях во Франции [539] .

538

Cobban A. Aspects… Ch. II; Nelson G. R. R. The Home Office. 1782–1801. P., 1969; Ehrman J. The Younger Pitt… P. 136 N.

539

Miles W. A. Op. cit. P. 154.

А вместе с тем Батц мог оперировать крупными суммами. Выше уже говорилось о подкупе им немалого числа чинов тюремной администрации и других лиц, в том числе, возможно, и влиятельных политиков. Многие действия Батца не могли быть осуществлены без больших денежных средств. Показательна, например, даже такая деталь, что он не испытывал недостатка в подложных документах, в фальшивых паспортах. Он представал то эльзасцем Мюллером, то швейцарским часовщиком Натеем, который, кстати, был реальным лицом, то неким Валье — мелким буржуа из Южной Франции и во многих других обличьях. Получение таких документов явно обходилось недешево. В докладе Э. Лакоста Конвенту упоминалось, что Батц и его сообщники будто бы располагали суммой в 20 млн ливров. И хотя это утверждение, видимо, не поддается проверке, даже реакционные историки, не желающие признать Батца британским агентом, полагают, что деньги, по всей вероятности, шли из английских источников, а также были доходами от финансовых махинаций (печатанием, например, фальшивых ассигнаций). Имея крупные средства, Батц мог пользоваться к тому же поддержкой влиятельных банкиров, начиная с англичанина Уолтера Бойда, наверняка связанного с британским правительством. Его ближайшим помощником стал банкир Бенуа д’Анжер, которому барон раскрыл свои планы. Бенуа имел к 1792 г. достаточно опыта в тайной войне, исполняя обязанности секретного агента Дантона в Лондоне, а также генерала Дюмурье в его переговорах с герцогом Брауншвейгским до начала войны Франции с Пруссией и Австрией. В 1793 г. Бенуа по-прежнему был близок к Дантону, свел, как мы знаем, тесное знакомство с некоторыми влиятельными депутатами.

1 августа 1793 г. Барер зачитал в Конвенте письмо, найденное у арестованного англичанина и, вероятно, исходившее из штаба британской армии в Бельгии. Наряду с вопросами военной разведки в нем упоминались меры по организации саботажа, спекуляции, припрятывания продовольствия и даже планы убийств. Из письма следовало, что британские шпионы действовали в Орлеане, Руане, Нанте, Бордо, Туре, Блуа, Гренобле и других городах. Большинство агентов были, видимо, англичанами, кроме какого-то, названного Б-т-ц. Вероятно, речь идет о бароне Батце. Историки не пришли к единому мнению относительно аутентичности этого документа. Однако, если документ был бы подделан французской стороной, логично предположить, что в него включили бы упоминание о политических акциях британских агентов — материал, в котором нуждалось правительство в Париже для борьбы против своих внутренних врагов [540] .

540

Hampson N. The Life… P. 212–213.

Дополнительная непонятная и интригующая сложность — резкое отличие дошедших до нас документальных свидетельств О различных организованных английской секретной службой разведывательно-информационных центрах. Историкам, пожалуй, известно все наиболее существенное о деятельности во времена термидорианского Конвента и Директории крупного шпионского центра в Швейцарии, возглавлявшегося У. Уикхемом. Причем известно это из донесений самого Уикхема и других официальных документов, хранящихся в британских архивах. Во многом сходно положение и с «Парижским агентством» (или «Мануфактурой»).

Историки выяснили по крайней мере многое из действий лазутчиков графа д’Антрега, расшифровали псевдонимы главных из них. Неясным остаются лишь некоторые из их связей с чиновниками и даже с членами Конвента и революционного правительства, а главное — содержание многих депеш, направлявшихся через Швейцарию в Верону к д’Антрегу. Но это лишь следствие того, что не поддаются (надо надеяться — пока) прочтению донесения, так как они были написаны симпатическими чернилами, которые выцвели от времени. На основе депеш из Парижа д’Антрег и составлял свои разведывательные бюллетени, направлявшиеся им в Лондон и другие европейские столицы.

Совершенно по-иному обстоит дело с источниками по истории разведывательно-диверсионного центра барона Батца, который в отличие от организации Уикхема действовал в месяцы, когда решались судьбы революции, и в отличие от «Парижского агентства» не просто занимался сбором разведывательных данных, а стремился воздействовать на ход и исход событий. Нет ни одного документа, который с бесспорностью доказывал бы, что действиями роялистских диверсантов руководил Батц. Свидетельства мемуаристов настолько скудны и противоречивы, что сами по себе требуют объяснения. Конечно, все это отчасти можно объяснить тем, что в отличие от участников двух первых из упомянутых шпионских организаций почти все члены центра Батца сложили голову на гильотине.

Надо учитывать также, что «заговор Батца» вызывал настороженное отношение историков еще и потому, что он был явно использован правительством как предлог — и только как предлог — для уничтожения оппозиционных группировок, хотя среди их руководителей многие, если не большинство, не имели никакого отношения к этому заговору.

И все же… историку не обойтись при освещении политических процессов 1794 г. без попыток выяснить роль «заговора Батца» в каждом из этих судебных дел.

«Отец Дюшен» — агент роялистов?

Попытку обосновать концепцию Арно де Летали предприняла французская писательница, лауреат ряда литературных премий Марина Грей, опубликовавшая в 1983 г. биографию Эбера. О точке зрения автора говорит уже заголовок этой книги: «Эбер: «Отец Дюшен» — агент роялистов» [541] . Она издана в серии «Присутствие истории», выходящей под руководством известного французского историка Андре Кастело. М. Грей рассказывает о проведенной ею работе над неопубликованными источниками, хранящимися в ряде архивов — от Национального архива в Париже до ряда местных, а также над рукописными фондами научных исторических обществ и частных лиц; сообщает об изучении ею мемуарной литературы, публикаций провинциальных исторических обществ и ряда других аналогичных изданий и, естественно, новейшей специальной литературы. Между прочим, М. Грей утверждает, что она имеет доказательства того, что работа Луи Жакоба (ученика А. Матьеза) об Эбере, содержащая очень интересную и важную документацию, «представляет собой не что иное, как плагиат рукописи учителя истории Поля Николя из Алансона» [542] . Л. Жакоб назвал свою книгу «Эбер: Отец Дюшен, глава санкюлотов» [543] . Марина Грей полемически озаглавила свою работу: «Эбер: «Отец Дюшен» — агент роялистов».

541

Grey M. H'ebert. Le «P`ere Duchesne» agent royaliste.

542

Ibid. P. 12.

543

Jacob L. H'ebert. Le P`ere Duchesne. Chef des sans-culottes. P.f 1960; Grey M. H'ebert…

Книга М. Грей отличается от множества работ по секретной истории революционных лет, авторы которых могли изобретать свои построения только из-за незнания или сознательного игнорирования существующей специальной литературы. М. Грей старается так сформулировать и обосновать свою концепцию, чтобы она не вступала в противоречие с фактами, твердо установленными исторической наукой, и уж во всяком случае не допускает абсурдных ошибок, которыми пестрят рассчитанные на сенсацию опусы. Она также избегает опираться на заведомые фальшивки. Приводя список использованных материалов, исследовательница — в соответствии с профилем серии «Присутствие истории» — не дает ссылок на эти источники. Если такое отсутствие ссылок не может смутить читателя, когда дело идет о найденных М. Грей сведениях, освещающих молодые годы Эбера, судьбу его потомков и тому подобные биографические детали, то этого никак нельзя сказать о тех местах книги, где приводятся данные, имеющие решающее значение для признания автора «Отца Дюшена» роялистским агентом и подкрепляющиеся, например, глухой ссылкой на не названные точно «частные архивы».

Как же пытается М. Грей обосновать свой главный тезис о принадлежности Эбера к роялистскому подполью? Прежде всего выясняется, что еще в молодые годы Эбер служил в театре «Варьете» и там познакомился (и пользовался покровительством) с двумя аристократками, активное участие которых в роялистских заговорах не подлежит сомнению. Одна из них, уже кратко упоминавшаяся выше, — Шарлотта Уолпол, младшая дочь некоего Роберта Уолпола, претендовавшего на родство с известным английским премьер-министром, носившим те же имя и фамилию. В молодости Шарлотта стала актрисой, но вскоре покинула сцену и вышла замуж за богатого дворянина сэра Эдварда Аткинса. Предреволюционные годы леди Шарлотта провела во Франции, вращаясь в великосветских кругах. Ее ближайшей приятельницей стала герцогиня Полиньяк, подруга Марии-Антуанетты. В 1789 г. Шарлотта Аткинс, покинув бурный Париж, обосновалась на севере Франции, в городе Лилле. Там любовником красивой молодой англичанки стал лейтенант Луи де Фротте, позднее один из главарей шуанов. В июне 1791 г. Шарлотта Аткинс вновь оказалась в Париже, где имела свидание с Людовиком XVI и Марией-Антуанеттой после неудачного бегства королевской семьи в Варенн.