Судебные ошибки
Шрифт:
— Я наркоманка, — сказала как-то вечером Джиллиан и тут же онемела от своей бездумной фразы. Существовало множество мыслей, которые она старалась отогнать.
Инертность обоих усиливалась нежеланием Джиллиан выносить их связь за пределы Артуровой спальни. Ей казалось, что их отношения разрушатся, если они начнут смешиваться с остальными, войдут в контекст истории, станут претерпевать пересуды и сплетни. То, что существует между ними, исчезнет при свете дня, словно некие чары.
Артур, напротив, был бы рад увидеть на первых страницах газет объявление о том, что он посвятил свою жизнь Джиллиан, и часто огорчался ее нежеланием отправляться куда-то вместе. Бывать в
В квартире события неизменно разворачивались так же, как в их первый проведенный вместе вечер. Джиллиан оставалась, в сущности, посторонней, пока Артур с сестрой стряпали, потом Сьюзен садилась с тарелкой к телевизору. С Джиллиан она заговаривала редко. Но когда это происходило, на первый план выступала собранная Сьюзен. Сосредоточенная, связно мыслящая личность, астероид в поясе космической пыли. Она никогда не проявляла перед Джиллиан своего безумия.
Однажды Артуру потребовалось сменить в подвале выключатель. Сьюзен подошла к сидевшей на кухонном табурете гостье за очередной сигаретой. Теперь она доверила Джиллиан поднести пламя зажигалки и сделала первую затяжку так сильно, словно надеялась сразу превратить всю сигарету в пепел.
— Я не понимаю вас, — сказала Сьюзен. И, защищенная голубоватой завесой табачного дыма, устремила на Джиллиан взгляд красивых зеленых глаз.
— Вот как?
— Я постоянно меняю мнение. Вы Нестроптивая или Нормальная?
Джиллиан была ошеломлена. Не тем, что предполагала Сьюзен, а услышанным от нее собственным словом, которым она в Олдерсоне называла пассажиров грохочущих мимо тюрьмы поездов. Для нее они были Нормальными не в силу какого-то внутреннего превосходства, а потому, что были избавлены от клейма заключения. Сьюзен наверняка подобным образом рассматривала так называемых психически здоровых.
— Стараюсь быть Нормальной, — ответила Джиллиан. — Иногда представляется, что так оно и есть. Особенно когда я с Артуром. Но все же не уверена.
На этом разговор прекратился, однако спустя несколько дней Артур вечером взволнованно позвал Джиллиан. Она нашла его во второй спальне, там было темно, свет шел только от экрана портативного служебного компьютера, который он привозил домой каждый вечер.
— Сьюзен прислала тебе письмо по электронной почте!
Джиллиан осторожно подошла к экрану. И, начав читать, медленно опустилась на колено Артура.
Артур, предоставь письмо Джиллиан. НЕ ЧИТАЙ. Оно не для тебя.
Привет, Джиллиан!
Пожалуйста, не волнуйтесь особенно из-за этого. Я трудилась над письмом три дня, Валери мне немного помогала. Обычно я не могу написать больше, чем фразу-другую. В день выдается не так уж много минут, когда я способна удерживать слова в памяти настолько, чтобы записать их, особенно когда они о себе. Я либо не могу вспомнить слово, обозначающее чувство, либо мое чувство исчезает, когда вспомню его.
Большую часть времени мысли у меня обрывочны. Нормальные, видимо, не понимают этого, но для меня обычное состояние, когда образы
Но я хорошо провожу дни, и у меня есть кое-что, чего я ни за что не смогла бы высказать вам лицом к лицу. Разговоры даются мне очень трудно. Я не могу касаться сразу всего. Один только взгляд в глаза может оказаться сбивающим с толку, шутка или улыбка тем более. Вопросы. Нового выражения достаточно, чтобы отвлечь меня на несколько минут. Для меня лучше так.
Что я собиралась сказать?
Вы мне симпатичны. Думаю, вы это знаете. Вы не смотрите на меня свысока. Вы побывали в каких-то скверных местах — я это чувствую. Но чем чаще я вижу вас, тем больше сознаю, что мы не одинаковы, хоть и жалею об этом. Очень хочется думать, что смогу вернуться к обычной жизни, как это сделали вы. Хочу, чтобы вы знали, как я стараюсь. Думаю, Нормальным кажется, что я просто хочу сдаться. Но требуется много сил, чтобы оставаться собой. Я пугаюсь всякий раз, когда вижу или слышу радио. Хожу по улице, постоянно говоря себе: «Не слушай, не слушай». И вид людей с наушниками в автобусе способен уничтожить меня. Я слышу только голоса, голоса, которые слышать не хочу, всякий раз, когда вижу эти накладки на чьих-то ушах. Даже сейчас, печатая эти слова, я буквально ощущаю, как из-под клавиш исходит электричество, и нет никакой возможности отключить уверенность, что в центре Сети находится некто вроде Великого Оза и готовится взять надо мной власть. Все мои силы уходят на сопротивление. Мне нравятся люди в фильмах, которые я помню с детства, где есть кораблекрушение, громадные волны. И спасшиеся отчаянно плывут, держась за спасательный круг или обломок, чтобы не утонуть.
Я вижу, что вы тоже стараетесь каждый день. Продолжайте стараться. Продолжайте. Мне будет труднее, если я увижу, что кто-то вроде вас сдался. Вы делаете Артура счастливым. Мне легче, когда он счастлив. У меня пропадает чувство, что я испортила ему жизнь. Пожалуйста, делайте все возможное, чтобы он был счастлив. Не только ради меня. Ради него. Он заслуживает счастья. Было бы ужасно, не будь вас с ним. Так лучше для всех троих.
Ваша подруга
Сьюзен.
Джиллиан была подавлена. Это походило на получение письма от заложника, которого, ты знаешь, никогда не освободят. Когда она позволила Артуру прочесть написанное на экране, он, как можно было предвидеть, расплакался. В сообщениях, которые он получал, редко бывало больше двадцати слов, написанных в минуты здравомыслия. Но он не столько завидовал, сколько был тронут заботой сестры о нем и, на взгляд Джиллиан, внезапно испуган.
— О чем она беспокоится? — спросил Артур.
Джиллиан не ответила. Но ощутила приближение чего-то мрачного. Даже такой вечно надеющийся человек, как Артур, должен был задуматься об опасности, очевидной для сумасшедшей.
В ту ночь их любовный акт был по-прежнему ласковым, но каким-то приземленным. Потом, когда Джиллиан потянулась к туалетному столику за сигаретой, Артур задал вопрос, который оба не решались произносить вслух:
— Как думаешь, что станется с нами?
Тут Джиллиан высказала свое мнение, и, как ей ни хотелось, чтобы все было по-другому, ее взгляды не изменились.