Судьи и заговорщики: Из истории политических процессов на Западе

Черняк Ефим Борисович

Генриха IV пыталась предупредить об опасности некая Жаклин д’Эскоман, служившая у одной придворной дамы — любовницы д’Эпернона, но ей помешал исповедник короля иезуит Коттон. Равальяк откуда-то точно узнал, что лишь 14 мая король будет находиться без большой охраны и что назавтра он уедет в армию. И убийца не пропустил этот единственно возможный для покушения день [199] . В испанских владениях заранее знали о предстоящем покушении [200] . А судьи терпеливо выслушивали рассуждения свидетелей о том, что у Равальяка был единственный сообщник — нечистый дух, появлявшийся в виде «огромного и страшного черного пса» [201] .

199

См., например, Erlanger Ph. L’etrange mort de Henry IV ou les jeux de l’amour et de la guerre. Paris, 1957; Decaux A. Grands secrets, grands enigmas. Paris, 1971, p. 78—81.

200

Mousnier R. L’assassinat d’Henry IV, 14 mai 1610. Paris, 1964, p. 25—31.

201

Ibid., p. 9.

Если

и существовал «испанский заговор», то его организаторы лишь частично достигли своей цели, поскольку внешнеполитический курс Франции после убийства Генриха IV претерпел значительно меньшие изменения, чем этого хотелось бы Мадриду [202] . Кардинал Ришелье, с 1624 по 1642 г. бывший фактическим правителем Франции и во многом являвшийся продолжателем политики Генриха IV, сделал очень много для обуздания сепаратизма знатных вельмож и утверждения королевского абсолютизма. Эта политика соответствовала интересам феодального класса в целом, которому была нужна сильная центральная власть для подавления крестьянства. Однако кардиналу пришлось столкнуться с исключительными трудностями.

202

Hayden J. M. France and the Estates General of 1614. Cambridge, 1974, p. 16, a. o.

Ко времени прихода к власти Ришелье крупные вельможи по существу являлись соправителями короля в провинциях. Принц Конде был губернатором Бургундии и Берри, герцог Лонгвиль — Нормандии, герцог Вандом — Бретани, герцог Гиз — Прованса, герцог Люинь — Пикардии, герцог Монморанси — Лангедока, граф Суасонский — Дофине, герцог де Шеврез — Оверни. Огромные богатства, крупные военные отряды, которыми они командовали, контроль над крепостями делали их в значительной степени независимыми от центральной власти [203] .

203

Lorris P.-G. La Fronde. Paris, 1961, p. 12.

Корона еще совсем недавно перешла в руки Бурбонов. Было точно подсчитано, что Генрих IV был родственником своего предшественника Генриха III в 22-м колене, требовалось углубиться на много веков в историю, чтобы найти у них общего предка. На протяжении более чем столетия только в трех случаях трон переходил от отца к сыну. Трудно было подыскать более убедительные прецеденты для честолюбивых принцев, любой из которых при благоприятном повороте событий мог занять престол. Такие надежды теплились и у брата Людовика XIII герцога Гастона Орлеанского, который до рождения сыновей короля считался наследником престола. В отличие от вялого и мрачного Людовика Гастон был деятельным, неразборчивым в средствах интриганом, ловким краснобаем: он умело маскировал свою природную трусость, предавая при малейшей опасности всех доверившихся ему лиц [204] .

204

De Saint-Aulaire. Mazarin. Paris, 1946, p. 14.

В борьбе за укрепление власти короны находившемуся у кормила правления Ришелье приходилось опасаться предательства со стороны ничтожного, поддающегося влиянию Людовика XIII. Первый заговор против Ришелье возглавил Гастон Орлеанский, в нем участвовали Анна Австрийская, побочные братья короля принцы Вандом. Вена и Мадрид обещали им свою поддержку. В планы заговорщиков входило похищение Людовика ХПІ и Ришельё, а в случае неудачи — вооруженное восстание. Заговор иногда называют по имени его активного участника графа де Шале, принадлежавшего к знатному роду Талейранов-Перигоров, кстати, очень заурядной личности. Разведка Ришелье, возглавляемая монахом Жозефом де Трембле, проследила все нити заговора, добыла письма, в которых его участники обсуждали планы убийства не только Ришелье, но и самого Людовика XIII, корреспонденцию, получаемую Шале из Мадрида от испанских властей в Брюсселе. Гастон Орлеанский, поняв, что игра проиграна, выдал своих сообщников. После ареста Шале валялся в ногах у Ришелье, умоляя о пощаде. Но кардинал был неумолим — примерное наказание графа Шале призвано было устрашить недовольных. После громкого судебного процесса в 1626 г. Шале кончил жизнь под топором палача.

Главой следующего заговора была мать короля Мария Медичи, но и она потерпела неудачу и была выслана за границу [205] . Гастону Орлеанскому все же удалось поднять восстание в Лотарингии и заключить тайный договор с Испанией, обещавшей помощь противникам Ришелье. Чтобы навести страх на мятежников, кардинал решил расправиться с одним из руководителей заговора, маршалом Луи де Марильяком (братом смещенного кардиналом министра-хранителя государственной печати Мишеля де Марильяка, который после своего падения также был отдан под суд и вскоре умер в тюрьме). Надо сказать, что

судебное оформление расправы с противниками кардинала не всегда проходило гладко: в парижском и провинциальных парламентах, осуществлявших судебную власть, сидело немало недругов первого министра, которого к тому же подозревали в стремлении урезать полномочия и известную автономию этих учреждений. Поэтому Ришелье нередко пытался создавать особые комиссии, чтобы судить заговорщиков. 10 марта 1632 г. суд, составленный из сторонников Ришелье, собрался в замке Рюэль, принадлежавшем кардиналу, для суда над Марильяком, 7 мая последовал смертный приговор. Через три дня, 10 мая 1632 г., Марильяк был обезглавлен на Гревской площади в Париже [206] .

205

Mongredien G. La Joumee des Dupes. Paris, 1961, p. 113.

206

Ibid., p. 113 — 128.

Еще больший резонанс вызвал процесс другого участника заговора, одного из самых знатных вельмож, герцога Монморанси, поднявшего мятеж на юге Франции и захваченного в плен королевскими войсками. Судил герцога тулузский парламент. 10 октября 1632 г. Монмо-. ранен был казнен. «Большое число виновных, — писал позднее Ришелье в своих «Мемуарах», — делает неудобным их наказание. Однако среди них есть лица, которые могут послужить хорошим примером того, как посредством страха возможно было бы удержать в будущем других в повиновении закону».

Вскоре после казни Монморанси Ришелье сам попал в ловушку. В начале ноября 1632 г., расставшись с королем на пути из Тулузы, больной Ришелье прибыл в замок Кадайяк. Он принадлежал губернатору Гиени, герцогу д’Эпернону (одному из возможных участников заговора, приведшего к убийству Генриха IV). Ришелье сопровождала лишь небольшая группа придворных. Ночь прошла в тревоге, и, быть может, кардинала спасла только уверенность окружавших в том, что больному до смерти остались считанные дни. Наутро кардинал поспешил уехать в Бордо, но и там он по существу оставался во Власти д’Эпернона. Королева и ее наперсница герцогиня де Шеврез, путешествовавшие совместно со Двором, торжествовали. Они поспешили покинуть прикованного к постели врага в городе, где герцог должен был стать орудием их мести. Канцлер Шатнеф, креатура герцогини де Шеврез, уже примерял костюм первого министра короля. В свою очередь д’Эпернон решил, если болезнь не унесет Ришелье в могилу, заточить кардинала в неприступном замке Тромпет. Однажды герцог явился к дому Ришелье в сопровождении 200 своих приверженцев, чтобы, по его словам, осведомиться о здоровье кардинала. Но не надо было быть Ришелье, чтобы разгадать намерения д’Эпернона. Все это происходило в самый напряженный момент Тридцатилетней войны, когда предстояла решительная схватка между армией шведского короля Густава-Адольфа и войсками императора, возглавлявшимися Валленштейном. От исхода битвы зависели как судьбы Германии, так вместе с тем и судьбы всей внешней политики Ришелье…

13 ноября Ришелье была сделана операция, устранившая опасность для жизни. Дворецкий королевы Ла Порт, явившийся узнать, не унес ли наконец дьявол неудобного министра, возвратился с печальным известием, что больной поправляется. Оставалась надежда на д’Эпернона… 20 декабря из дома, где остановился министр, несколько человек из его свиты вынесли какой-то тюфяк, покрытый шелковым ковром. Под ковром лежал Ришелье, которого таким образом доставили на корабль, сразу же поднявший паруса.

Прямым продолжением заговора Монморанси стал заговор наперсницы Анны Австрийской герцогини де Шеврез и канцлера Шатнефа, опиравшихся на полную поддержку королевы, принца Гастона Орлеанского и других врагов кардинала. Разведка Ришелье раскрыла и этот заговор. Шатнеф в 1633 г. был отправлен в Ангулем-скую тюрьму, где провел 10 лет. Поскольку герцогиня де Шеврез, высланная в замок Дампьер, неподалеку от Парижа, тайно по ночам посещала Лувр для совещаний с Анной Австрийской, ей было предписано отправиться в угрюмый замок Кузьер в Турени. Но неутомимая заговорщица и там не сложила оружия. Из места ее изгнания потекли письма к Анне Австрийской, к английской королеве, сестре Людовика ХІП, к испанскому двору, к герцогу Лотарингскому. «Шевретта» завербовала в число своих воздыхателей восьмидесятилетнего архиепископа Турского, а также юного князя Марсильяка, будущего герцога Ларошфуко, автора знаменитых «Максим». Разведке кардинала приходилось наблюдать и за другими поклонниками герцогини. Один из них, шевалье де Жар, связанный с английским двором, был схвачен, подвергнут пыткам и приговорен к смерти, но помилован уже на эшафоте [207] .

207

.. Erlanger Ph. Richelieu, vol. II. Paris, 1967, p. 378— 383, 389.

В Мадриде не забыли, что уже дважды «бог устранял» врагов веры и испанской короны — в 1572 г., во время Варфоломеевской ночи, адмирала Колиньи, а в 1610 г. — Генриха IV При этом длань господню — и руку убийцы — подкрепляли закулисные происки испанской секретной дипломатии и разведки. Одному испанскому агенту в последний момент помешали совершить покушение на кардинала. Другой, в осторожной форме осведомившийся у доминиканского монаха, будет ли умерщвление министра угодно небу, получил (не в пример Ра-вальяку) отрицательный ответ. Мария Медичи пыталась из Фландрии разжечь новую междоусобицу во Франции.