Судный день для губернатора

Казанцев Кирилл

Ларин, будучи агентом тайной организации по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти, уже давно смотрел на окружающий мир как на некую декорацию к спектаклю, а на людей, его населявших, – как на актеров, которые играли в нем свои роли. Кто-то исполнял их из рук вон плохо – так, например, блюститель правопорядка, корчащий из себя честного мента, палился на мелкой взятке. Кто-то средненько, терпимо, но все равно чувствовалась фальшь – так, чиновник средней руки, якобы пекущийся о благосостоянии народа, то и дело появлялся на публике в безумно

дорогом костюме, «весившим» его годовую зарплату. Кто-то был достоин бурных и продолжительных оваций – так, миллионер, наворовавший свое богатство, вовремя спохватывался и чудесным образом превращался в честного бизнесмена, направлял свои деньги в законное русло. В общем, каждый играл как умел.

Андрей был бы и рад быть самим собой. Но чтобы не стать безучастным зрителем во всем этом спектакле, ему постоянно приходилось менять свое амплуа. Кем он только не был – уже и со счета сбился. И вот теперь ему приходилось выдавать себя за инспектора КДН. Правда, сейчас, стоя под звездным небом, наедине с такой же актрисой, как и он сам, Ларин мог себе позволить немного расслабиться – раскрыться, почувствовать себя настоящим.

– Лора, – обратился он к своей напарнице. – А ты никогда не задумывалась, что будет с нами потом?

– В каком смысле с «нами» и «потом»? – переспросила женщина, не уловив точного посыла.

– Ну, когда наступит тот день, когда Павел Игнатьевич скажет тебе и мне, что все, спасибо за сотрудничество, можете быть свободны. А ведь это когда-нибудь обязательно случится, – разглядывая ковш Медведицы, произнес Андрей.

Рыжеволосая бестия прищурилась – а не замыслил ли чего ее напарник. Ведь Ларин никогда прежде на такие темы с ней не общался. Наоборот, старался держать дистанцию и говорил только по существу.

– Боишься остаться без работы? – ухмыльнулась Лора. – А может, ты заболел? – Она прикоснулась ладонью к его лбу. – Да нет, не похоже.

– Я серьезно. – Он подфутболил камушек. Тот, перелетев через поваленный забор, звонко ударился о ржавую металлическую бочку и исчез в высокой траве.

– Если серьезно, то нет. Я живу сегодняшним днем. Ну а если помечтать, то мне хотелось бы на пенсии уехать в Карелию и поселиться в маленьком домике на берегу озера и чтобы на многие километры вокруг не было ни одной живой души, – то ли в шутку, то ли всерьез ответила Лора.

– Ты, как всегда, о материальной стороне подумала, – цокнул языком Андрей. – Я ведь совсем не это имел в виду.

– А… ты о том, что мы наконец станем свободными людьми и сможем жить своей жизнью? – догадалась женщина. – Что ж, это неплохо. Но вот увидишь, не пройдет и месяца, как тебе станет скучно, захочется вновь заняться привычным делом. Да и дожить до этого времени надо.

Ответить Ларин не успел. За его спиной скрипнула дверь. Из избы вышла Алиса: бледная, глаза потухшие, руки в крови, еле стоит на ногах, качается из стороны в сторону. Того и гляди упадет.

Андрей подхватил падающую девушку, усадил на колоду.

– Ну

что? – спросил он.

Алиса тяжело дышала, жадно глотая ртом свежий воздух. Ее щечки медленно наливались румянцем.

– Жизненно важные органы и даже внутренности не задеты. Пуля в ремень сперва попала, потому насквозь и не прошла, сбоку застряла. Так что, можно сказать, он в рубашке родился, – произнесла она и криво улыбнулась. – Пулю я достала, пускай себе на память оставит. Рану водкой обработала и зашила. Теперь ему покой нужен.

– Слава богу, – облегченно вздохнул Ларин, который мысленно уже похоронил Петрашевского, наотрез отказавшегося, чтобы его везли в больницу. – И где ты всему этому научилась?

– Я ж с детства хирургом мечтала стать, как и мой покойный отец. Царствие ему небесное. – И она устремила взор на звездное небо. – Хотела людям помогать, с того света их вытаскивать. Поэтому и поступила в медицинский на платное отделение, но спустя какое-то время с финансами проблемы возникли. На бюджет переводить не захотели – свободных мест не было. Вот и пришлось уйти, так и недоучившись. А затем одна подружка в правозащитную организацию позвала. Я и согласилась.

– Твоя мечта отчасти сбылась. Ведь правозащитной деятельностью заниматься – это тоже людям помогать, – поддержала девушку Лора.

– Голова ужасно болит, раскалывается прямо. – И Алиса прикрыла глаза.

– Ей поспать необходимо. Устала, бедняжка, – прошептала женщина на ухо Андрею.

Ларин взял девушку на руки и понес в дом.

На столе горела-потрескивала, плача расплавленным воском, свеча. Исходящий от нее тусклый свет ниспадал на бледное лицо гиганта, лежавшего на раскладушке. Его живот туго стягивали бинты, отчего казалось, что Петрашевский похудел. Раненый что-то бормотал во сне. Ничего не разобрать, кроме двух слов, которые он повторял с частой периодичностью:

– Виолетта… дочка…

– Найдем мы ее. Обязательно найдем, – вздохнул Андрей и уложил девушку на кровать.

Скрипнули пружины. Правозащитница тут же повернулась на бок, поджала ноги в коленях и засопела в подушку. Ларин накрыл ее сверху теплым одеялом, задул свечу и, тихо прикрыв за собой дверь, вышел из дома.

Лора обернулась на Андрея, затем сорвала ромашку и принялась отрывать от нее по лепестку.

– Решила детство вспомнить, на «любит, не любит» погадать? – поинтересовался Ларин. – И кто же этот счастливчик?

– Уж явно не ты, – цокнула язычком Лора. – Тише, не бубни, а то собьюсь.

Ларин присел на поваленный забор. Девушка наконец оторвала последний лепесточек и протянула «облысевший» цветок своему напарнику.

– Это тебе, – произнесла она.

– Спасибо, не надо. Лучше себе оставь, – пробурчал Андрей.

– Ты хоть знаешь, на кого я гадала?

На что он пожал плечами.

– И незачем тебе это знать. Крепче спать будешь. – И Лора посерьезнела лицом. – Чего дальше-то делать будем?