Судоплатов. 1920 год

Чинцов Вадим Владимирович

Савинов был переведен на работу в Ставропольское Управление, а перед нами была поставлена задача максимум за полгода сделать Ростов безопасным для жизни советских граждан.

Серьезной помехой в работе Донского управления явилось ухудшение экономического и социального уровня жизни практически всего населения, в том числе и чекистов. Голод, задержка выплаты зарплаты, постоянный рост цен, все это приводило к обострению обстановки. Но это же обстоятельство лишь сплачивало ряды донских чекистов, заставляло строже и внимательнее относиться к высокому званию сотрудника ЧК. Среди личного состава чекистов нами была проведена аттестационная комиссионная

проверка на предмет пригодности работы. Часть сотрудников по её результатам была уволена из органов и вместо них пригласили бывших работников полиции.

После ухода немцев из Ростовской области в 1918 году Ростов-на-Дону, Нахичевань-на-Дону, Новочеркасск и Таганрог — самые крупные города в регионе — буквально наводнили анархисты всех мастей и криминальные банды, которые занимались изнасилованиями, грабежами и убийствами. Так же на Дону оставались тысячи шпионов и диверсантов после ухода германских войск, готовых в любой момент выполнить преступный приказ своих западных кураторов. В крупных городах и пригородах Ростовской области орудовали фальшивомонетчики и подпольные самогонщики, работали притоны и азартные заведения, регион всё ещё оставался одним из центров контрабанды.

На совещании мы заслушали сотрудников, которые уже несколько месяцев боролись с преступностью Ростова.

— Среди криминала наиболее славится Богатяновский спуск, где сосредоточены питейные заведения, бандитские малины и городские трущобы. Здесь даже дома построены таким образом, чтобы при облаве можно было легко скрыться в запутанных улочках и переулочках. Новая экономическая политика, объявленная советской властью, породила в Ростове новую волну уже чисто пролетарской преступности. Наблюдая сытых и хорошо одетых кооператоров, раскатывающих по городу в дорогих экипажах и кутящих в ресторанах, пролетарская молодежь испытывает лютую ненависть и зависть одновременно. Мы, мол, тут в обносках ходим, гнилой картохе с вонючей селедкой рады, а эти буржуйские недобитки шикуют! И самое главное: на облавы сотрудники милиции зачастую отправляются почти безоружные из-за недостатка патронов и своим ходом, так как денег нет даже на оперативные расходы. А в качестве зарплаты мы получаем фунт хлеба и минимальный продпаек. Все босяки на нас показывают пальцами.

Аркадий поморщился — Из Москвы должны направить в Ростов новые деньги, которые начали печатать с нового года, для зарплат государственным служащим и в первую очередь деньги будут выданы сотрудникам НГБ и НВД, армейским частям, расположенным в городе. Так же с нового года вели новые оклады, позволяющие не шиковать, но достойно жить. Продукты… Дан приказ доставить в город мясные консервы с московских складов. Три эшелона консервов придут уже через пару дней. Так же разрешили десять процентов товара, изъятого у контрабандистов передавать для распределения между сотрудниками, которые это и изъяли!

Народ радостно зашумел.

Не долго думая, мы опять объявили операцию «Маскарад» по отстрелу уголовников после шести вечера. Этим мы очистили улицы от обычных грабителей, которые ставили на гоп-стоп любого хорошо одетого прохожего. Но не смогли искоренить банды, которые предпочитали брать много и сразу: они грабили базы, магазины. Однажды ограбили посетителей кооперативного фешенебельного ресторана «Марс», банда из десяти человек с оружием потребовали посетителей добровольно снять свои украшения и отдать деньги. Перед уходом бандиты заглянули в гардеробную и забрали все шубы и дорогие пальто и шапки.

Если

бы не имевшиеся в распоряжении Управления пулеметные тачанки, мы бы ни за что не поспевали бы на место преступления. А так при получении сообщения о ограблении одна тачанка отправлялась к месту преступления, а остальные пытались перекрыть пути отхода. Чаще мы не успевали, но все же такая практика принесла пять раз задержание грабителей, которых уничтожили на месте, не пытаясь даже попытаться арестовать.

К апрелю двадцатого года Красная Армия полностью оккупировала Польшу и Совнарком решил провести сокращения в армии.

Среди люто ненавидящих и завидующих кооператорам и артельщикам был Иван Менников, сын ростовского мещанина. С малых лет Ваня помогал отцу в лавке, а в 15 лет пошел работать на маслобойный завод Патэ. После революции воевал с беляками в Гражданскую в рядах Рабоче-крестьянской Красной армии. В этом году после демобилизации вернулся в Ростов и не узнал родной город. В центре шик и блеск! В ресторанах гуляют нэпманы с шикарными дамами, а на окраинах — голодная пролетарская босота.

Устроился Ваня на работу грузчиком на склад Донпотребсоюза и влачил жалкое существование. И так его злость душила, что вскоре он со своими корешами, братьями Сафьянниковыми и Степкой Костоглодовым устроили налет на тот самый склад. Вечерком постучал Ванька в окошко сторожки — якобы забыл на работе свои вещи. Жена сторожа ему открыла, а Ванька вошел в сторожку и приложил ее кастетом в висок. Она рухнула как подкошенная, обливаясь кровью.

А налетчики унесли со склада несколько ящиков мыла — оно тогда для простого народа было в большом дефиците. С того вечера и стал Ванька Менников со товарищи грабить нэпманов. С полунищих пролетариев добычи-то было не взять.

Банда азартно грабила поезда, идущие на юг, в спальных вагонах которых спешили к Черному морю нэпманы с туго набитыми кошельками, чьи женщины были обвешаны золотом и бриллиантами. Грабили красиво, с выдумкой. Например, в Хапрах захватили железнодорожную станцию. Заперли персонал в пакгаузе и отбили по телеграфу в Ростов, что якобы скорый поезд №2 «Москва — Тифлис» опаздывает с прибытием в Ростов на два часа. Потому никто и не беспокоился, когда все началось.

Буквально в 15 верстах от Ростова, перед станцией Хапры, поезд сбросил скорость и подходил к вокзалу. Но выходной семафор был закрыт. «Открывай семафор, тюря!» — высунувшись из кабины, проорал машинист человеку с красным фонарем, который вышел из здания вокзала. «Ростов не дает прибытия! — прокричал тот в ответ — Крушение на Гниловской!»

Машинист остановил поезд прямо у семафора, и тогда тот, кого он принял за служащего станции, запрыгнув в кабину, выстрелил из револьвера в топку. А в спальных вагонах бандиты Ваньки Медика уже вовсю грабили пассажиров. Шмонали чемоданы и карманы, срывали с женщин золотые побрякушки. И никто не оказал сопротивления, хотя, как позже выяснилось, почти два десятка мужчин имели при себе оружие.

Впрочем, чему удивляться — поезда, идущие на юг, в те годы грабили все кому не лень. А потому народ и не рыпался — лишь бы живыми остаться.

Наше управление в тех местах, где орудовала шайка Медика, распорядилось врезать в двери вагонов замки, а в тамбурах создать посты из вооруженных стрелков охраны Наркомата путей сообщения, да еще кондукторы собирали пассажиров, у кого орудие при себе, на защиту. Безоружные должны были в случае нападения лечь на свои полки и погасить свет в купе.