Суета вокруг кота
Шрифт:
— Мы-ы-ыр! — однообразно повторил трехцветный.
— Ясно! — разочарованно хмыкнула я. — Моя вина остается загадкой и…
— Молилась ли ты на ночь, Дездемона? — неожиданно внятно, человеческим голосом и с вкрадчивыми интонациями вопросил третий кот, в упор взирая на меня.
— Че… — Пересохшее горло предательски отказало в самую нужную минуту, и я поперхнулась словами. — Чего ты сказал?
— Тебя же интересует твоя вина? — Третий кот — полосатый, серый, упитанный, молчавший до сего мгновения, — уселся на хвост, совсем по-человечески подпер подбородок лапой и немигающе уставился на меня. — Вот я ее тебе и озвучиваю. Устраивает?
— Ик! — обалдело ответила я, отказываясь верить собственным глазам. Говорящий кот? Нет, невозможно,
— Значит, не поняла, — философски вздохнул кот. — Ты совершаешь неправильные поступки, девочка, зато пренебрегаешь правильными. За это и угодила в оную кутузку…
— Погоди с демагогией! — нетерпеливо перебила я. — Лучше скажи, почему из всех троих котов — разговариваешь только ты?
Коты заинтересованно переглянулись.
— А шут его знает! — почти равнодушно повел носом серый. — А может, мне тоже не стоит общаться с такой невежливой особой?
— Да кто ты такой и почему осмеливаешься читать мне нотации? — взорвалась я, возмущенно приподнимаясь на топчане, враз позабыв и о жажде, и о своей головной боли. — Хам, нахал хвостатый!
— Злость — это такое состояние, когда язык работает намного быстрее мозга, — насмешливо парировал кот. — Объясняю доходчивее: не говори того, о чем впоследствии пожалеешь, девочка.
— Да какая я тебе девочка! — вознегодовала я. — Заруби себе на носу: мое имя — Сафира! Я — леди из дома Пурпурного Лотоса.
— О, прошу прощения, разрешите представиться… — Серый кот поднялся на задние лапы и галантно раскланялся. — Меня зовут Маврикий!
— Ты! — Я обрадованно подпрыгнула на топчане. — Так это ты! Извини, сразу не узнала…
— Я! — спокойно согласился тот, кого я уже отчаялась найти. — Если, конечно, вы, леди, соизволите пояснить, какой именно смысл вкладываете в это короткое обращение!
— Ну как же, — возбужденно зачастила я, — ты принял в себя информационную матрицу мэтра Сабиниуса, сбежал из Листограда, унес с собой Светоч, прошел через рамку и…
— Не помню… — перебил меня Маврикий, растерянно потирая лапой морду. — Почти ничего не помню. Извини, дорогая…
— Ах! — разочарованно вскрикнула я. — Но как же так? И где сейчас Светоч? Ты же носил его на шее, вернее — должен был носить!..
— Не помню! — виновато повторил кот, хватаясь за свою шею. — Потерял, наверное…
— О-о-о, убей меня, богиня Дану! — истерично завизжала я, хлопая себя по лбу. — Как же ты умудрился совершить подобную глупость? Если ты потерял Светоч, то это конец всему! Наш мир погибнет, а мы сами никогда не вернемся домой… — Тут головная боль внезапно напомнила о себе, я прикусила язык и замолчала.
— Глупость — лучшее средство от разочарования! — фыркнул Маврикий, воинственно топорща усы. — Ты сначала выздоровей, а потом мы вместе во всем разберемся. — Он метнулся обратно к коробке и тотчас же вернулся обратно, неся в передних лапах чем-то наполненную чашку, которую приложил к моим губам. — Пей, — приказал кот. — Пей и спи. Знаешь, здоровье-то — оно завсегда важнее всего.
В чашке оказалась вода, вкусная и холодная. Я, не отрываясь, опустошила до дна всю немаленькую посудину и с благодарным вздохом вытянулась на топчане. Сон навалился сразу же, только на сей раз он был не болезненно насильственным, а освежающе приятным. Последним, что я увидела, стала усатая кошачья морда, задумчиво склоненная надо мной.
— Листоград, Сабиниус, Светоч… — Маврикий с треском поскреб лапой за ухом. — Не-а, не помню…
Тут мои веки закрылись сами собой, и я заснула.
ГЛАВА 7
На столе, застеленном черной скатертью, горела одинокая свеча в серебряном подсвечнике. Плотно зашторенные окна не пропускали в комнату ни единого лучика света. Серый полумрак исподволь сгущался в углах просторного помещения, грозя захватить его целиком, и превращался в непроглядную тьму — зловещую и тревожную. Казалось, будто в ней прячется кто-то живой… Выпустив сотни
— Рано, Баргест [8] , твой срок еще не пришел! — сердито прикрикнула она. — Не мешай мне!
И пес послушно рассыпался на клочья тьмы, которая торопливо отползла обратно — в свое надежное убежище, привычно втягиваясь в углы комнаты.
Судя по книгам, тетрадям и свиткам, разложенным на столе, — здесь кто-то работал, причем работал давно и усердно…
А сама затемненная комната, пусть и заставленная старинной резной мебелью, скорее напоминала кабинет маститого ученого, чем будуар томной красавицы, хотя внешняя привлекательность его владелицы мало вязалась с собранным здесь научным и химическим оборудованием. Такую яркую красоту следовало бы намеренно выставлять напоказ — подчеркивая мехами и бриллиантами да собирая восхищенные комплименты мужчин, а не прятать во тьму, утруждая непосильными заботами. Такая исключительная красота, наверное, вряд ли способна сочетаться с острым умом и железной силой воли, хотя хозяйка странного кабинета обладала и тем и другим, причем впору было бросать вызов не только всему свету, но и самой судьбе. Такая роковая красота встречается чрезвычайно редко и еще реже бывает врожденной, а потому — является еще более опасной и порочной… И если именно такая ужасная красота правит миром, то хотели бы вы жить в этом несчастном мире?..
8
Баргест — алой дух из английского фольклора.
Молодая черноволосая женщина звучно зевнула и провела рукой по лицу, пытаясь отогнать некстати навалившуюся сонливость. Хотя почему некстати? Время уже к трем часам ночи близится, вот организм и требует свое… А если учесть напряжение последних дней… Брюнетка иронично хмыкнула.
«Ничего, придется потерпеть, совсем немного осталось! — мысленно утешила себя она. — Носительница старшей крови попалась в расставленную ей ловушку. Теперь бы еще найти шестой рубин богини и Врата вечной жизни…»
Тонкие пальцы нервно расправили лежащий на столе свиток.
Однажды явится к нам та — Способная раскрыть Врата, Что путь из смерти в жизнь хранят И жертву принести велят. Нужна лишь старшей расы кровь — Да запрещенная любовь, Всему залог — безумный ход, И некий сумасшедший… —вслух продекламировала женщина и, как всегда, сбилась на последнем слове. Она уже не одну сотню раз читала это запутанное пророчество, начертанное на древнеирландском наречии, и каждый раз замолкала именно на последнем слове. А все дело в том, что именно в этом месте пергамент порвался, сделав непонятным окончание текста. Буквы стерлись, и теперь оставалось лишь гадать, какое слово стояло там раньше — то ли «год», то ли «кот»… Брюнетка испытующе прищурилась, поднеся свиток поближе к глазам.