Суфии: Восхождение к истине
Шрифт:
Затем свое мнение высказал Малик Динар: — Всякий, кто не сносит бич своего Хозяина с удовольствием, неискренен в своих притязаниях. — Можно сформулировать и получше, — заметила Рабия. — Скажи ты, — попросили Рабию все трое. — Вы не искренни в своих притязаниях, пока не предадите забвению боль наказания при виде своего Хозяина. И в этом нет ничего удивительного — подобно тому, как египтянки не чувствовали ран на своих руках при виде Иосифа. Удивительно ли, если кто-то ведет себя сходно с этим при созерцании Создателя?
34.
Рабию навестил один из богословов Басры. Усевшись у ложа,
35.
Хасан аль-Басри рассказывает: — Как-то я находился у Рабии, когда подошло время вечерней молитвы. Она хотела угостить нас мясным блюдом и как раз положила мясо вариться в горшок. — В нашей беседе больше вкуса, чем в готовке, — заметила она, отставляя горшок с огня в сторону — до окончания положенных молитв. После молитвы она положила перед нами хлебные корки и поставила кувшин с водой, чтобы прервать наш пост. Потом она взяла горшок, чтобы выложить мясо: Силой Божьей горшок оставался кипящим. Она разложила мясо, и мы вкусили его. Никогда я не ел с таким удовольствием. Рабия на это сказала: — Так готовит себе пропитание тот, кто молится.
36.
Некоторые спрашивали Рабию: — Откуда ты явилась? — Из другого мира, — отвечала она. — Куда ты идешь? — не отставали от нее. — В мир иной. — Так что ты делаешь в этом мире? — Поддразниваю его. — Как так? — Вкушая хлеб этого мира, я занята тружением для мира иного. — Отлично сказано, — вскричали присутствующие. — Тебе бы быть управляющим при дворе. — Я им уже являюсь, — заметила Рабия, — я ведь не дозволяю выйти тому, что внутри меня, и войти тому, что вне. Если же что-то и входит, то оно минует, не затрагивая меня. Я — управляющий при дворе сердца, а не комок глины.
37.
Рабию спросили: — Ты любишь Бога? — Да, — призналась она. — Враждуешь ли с сатаной? — Моя любовь к Всепрощающему не оставляет во мне места для враждебности к сатане.
38.
Однажды во сне я увидела Пророка, — рассказывала Рабия. — Он спросил, люблю ли я его. — Кто же не любит тебя! — сказала я ему. — Однако мое сердце столь преисполнено любовью к Богу, что в нем не остается места для любви или ненависти к другим.
Арабский историк Зубайди в Иттихаф аль-садат аль-муттакин излагает ту же историю так:
Рабию спросили: — Насколько дорог тебе Пророк Божий? — Чрезвычайно. Воистину я люблю его, — призналась Рабия, — однако Любовь к Создателю препятствует моей любви к Его созданиям.
39.
Рабию спросили о Любви ( махаббат ). — Любовь, — сказала она, — излилась из предвечности ( азаль ), достигла послевечности ( абад ), и никто не воспринял ее в восемнадцати мирах, не способных впитать даже каплю этого щербета.
Когда наконец Любовь достигла Истины, осталось только «Он любит их и они любят Его».
40.
Рассказывают, что Рабия непрестанно стенала и плакала. — Отчего ты плачешь? — спросили ее. — Из-за страха перед разлукой, ибо это — Его
41.
Как-то Рабию спросили: — Когда раб достигает довольства?
Она сказала: — Когда он или она благодарны за напасти как за щедроты.
42.
И вновь ее спросили: — Принимается ли покаяние грешника или нет? — Как можно раскаяться, — ответила она, — покуда Бог не дарует тебе раскаяние — и затем принимает его? Пока Бог не дарует покаяние, никто не может покаяться.
Нравственная дилемма, поднятая Рабией, описана персидским поэтом Саади (ум. в 1291 г.) в Бустане:
Сколь любовно этот проклятый дервиш стонал каждое утро — его вечернее покаяние было покрыто другим грехом.
Все наши клятвы — пустое, наши обеты шатки, и лишь Его дар покаяния единственно неизменен.
43. — О дети Адама, — взывала Рабия, — ваши глаза не дают вам воспринять Истину, ваш язык не ведает доступа к Нему, слух — торный путь, которым говорящий уводит в сторону, а ваши руки и ноги лишь повергают вас в замешательство. Истинное тружение — в сердце. Старайтесь обрести пробужденное сердце, ибо когда сердце пробуждено, у него нет нужды в друге.
Иначе говоря, пробужденное сердце утрачивает себя в Боге. Что за нужда в друге у того, кто самоупразднился и затерялся в Боге? Но это и есть состояние исчезновения в Боге (фана фи’л-ллах).
44. — Громогласно взывать о прощении — занятие для лицемеров, — утверждала Рабия. — Хоть мы и каемся, но нуждаемся еще и в ином покаянии — покаянии о том, как мы каемся.
45.
Рабия как-то заметила: — Добродетель терпения у мужчины делает его великодушным.
46.
Рабию как-то спросили: — Ты действительно видишь Того, кому поклоняешься? — Я бы не поклонялась любовно Ему, если бы не увидела Его.
47.
Другое высказывание Рабии: — Плод духовного познания — обращение лица своего к Богу Всемогущему.
48.
Как-то Рабия заметила: — Духовно познавший — это тот, кто взыскует сeрдца от Бога. Однажды оно даруется ему — и он тотчас же вручает его обратно Богу, так что оно остается в неприкосновенности в Его владении и сокрыто от человеческих посягательств в таинстве Божественного ( сирр ).
49.
Софьян Тхаври пробыл у Рабии целую ночь и так описывал это: — Я видел, как она подошла к михрабу и молилась до рассвета. В другом уголке я тоже молился до зари. Когда взошло солнце, она предложила оставшуюся часть дня попоститься, чтобы выразить нашу благодарность за милость, благодаря которой мы отстояли ночное бдение.
50.
Салех Месри имел обыкновение говорить: — Дверь откроется тому, кто стучит.
Услышав это в очередной раз, Рабия заметила: — Доколе ты будешь повторять своё «дверь откроется...» — как будто она бывает закрыта?
Салех нашел в себе силы признаться: — Я хоть и мужчина, но невежественный глупец, она же хоть и слабая женщина, но исполнена мудрости.
51.
После своей смерти Рабия явилась во сне одному человеку. — Расскажи об ангелах смерти Мункаре и Накире, — попросил тот.