Суфлер
Шрифт:
Обнаружив себя в чужой комнате, на не застеленной кушетке, полностью одетой, она в первую секунду не могла вспомнить, как сюда попала. Потом рывком села. Сердце заколотилось, подпрыгивая к горлу. Сон продолжался в реальности, сменив общую обстановку, но повторяясь в деталях.
Посреди комнаты, спиной к ней, стоял мужчина. Прямой, неподвижный, он остановился перед стулом, на котором был установлен этюд Болдини. Услышав шорох за спиной, мужчина обернулся. Александра глубоко, судорожно вздохнула, увидев при свете
– Что случилось? – спокойно спросил мужчина. – Я вас напугал?
– Нет… – с запинкой выговорила художница, не сводя с него глаз. – Вы… Петр?
– Да, Валера сказал мне, что вы у нас заночуете. Я его только что сменил, он пошел спать. Да и вы спите себе, я так зашел, на огонек. Хорошая картина, правда?
– Картина отличная. – Александра машинально провела рукой по растрепанным коротким волосам, слежавшимся от сна. Взглянула на часы в углу. Стрелки на бронзовом циферблате показывали без пяти шесть. Она не могла поверить, что проспала почти три часа, ей казалось, что прошло не больше десяти минут.
– А что вы так испугались? – Петр улыбался, явно рассчитывая на продолжение беседы. – У вас были такие глаза, будто вы, ну, минимум, черта увидели!
Александра тоже вынужденно улыбнулась. Она никак не могла прийти в себя.
– Это спросонья, – пояснила она, – я очень глубоко заснула.
– А я, мерзавец, вас разбудил! – весело продолжал Петр. – Извините, ради бога. Досыпать будете или я сварю кофе, поболтаем?
– От кофе не откажусь… – неуверенно проговорила художница. – Все равно уже не усну.
А когда мужчина вышел из комнаты, снова провела ладонью по волосам, будто пытаясь таким ненадежным способом вместе с прической привести в порядок идущие вразброд мысли.
«Это просто невероятно! Немыслимо! Такое сходство! В первый миг мне показалось, что передо мной – Гаев! Только тот седой, а этот брюнет. Петр с Валерием родные братья?! Между ними ничего общего!»
Когда она выходила из комнаты, часы пробили шесть. Женщина остановилась на пороге, чтобы дослушать последний удар. Но больше эти звуки ее не успокаивали. Умиротворенное чувство, возникшее среди ночи так необъяснимо, так же беспричинно исчезло. Наступил новый день, и первым, что он принес, была новая загадка, а любая загадка теперь вызывала у женщины только тревогу.
Глава 11
Она чуть не на цыпочках прошла по темному коридору, постояла секунду, прислушиваясь, у застекленной двери спальни. Сквозь матовые стекла по-прежнему пробивался размытый свет красного ночника. Оттуда не доносилось ни звука. Умывшись в тесной ванной с растрескавшимися, окрашенными мрачной зеленой краской стенами, Александра прокралась обратно по коридору на кухню, где ее уже ждал Петр.
– Ранние мы пташки, – жизнерадостно говорил он, наливая кофе в керамические кружки и ставя одну перед гостьей. – Ну, кто рано встает, тому Бог подает. Я тут, собственно, и не живу. Сейчас убегаю.
– Как ваша мама себя чувствует? – осведомилась
Цепкая память художницы хранила все подробности строения лица Гаева, и сейчас сверяла один параметр за другим, отмечая полное или почти полное сходство. Высокая переносица, широкий лоб с двумя небольшими залысинами по бокам, широко расставленные голубые глаза льдистого оттенка… Правда, Гаев носил окладистую черную бородку, почти совсем не поседевшую, в отличие от шевелюры, а Петр брился. Кроме того, молодой человек (с виду ему казалось лет тридцать) был заметно полнее. Но на этом различия заканчивались.
– Мама по-прежнему, – бойко, без тени печали и тревоги ответил Петр. – А вы знакомая нашего преподобного Валеры? Или мамина? Он мне что-то буркнул, когда будил, а я не понял толком.
– я…
Но собеседник ее не слушал, он явно предпочитал вести беседу единолично и с воодушевлением говорил, мелкими глоточками прихлебывая кофе:
– Валерка ничего мне не рассказывает, считает дурачком, что ли? Я не глупее его, хотя у меня и нет диплома искусствоведа. Ну, если честно, вообще диплома нет, два вуза бросил, не окончив. Вы Валеркина подруга, да? Он вроде бы о вас не говорил.
– Мы только вчера познакомились, при вас, в подъезде, – не сдержала улыбки женщина. – Вы ведь видели, как я пришла сюда.
– М-м? – Мужчина вопросительно поднял брови, и Александра снова содрогнулась. Точно таким же движением поднимал брови и Гаев, в минуты недоумения! «Внешнее сходство я еще могла бы допустить в виде исключения! Но мимика!»
– Так это были вы? – Петр рассматривал ее без церемонии, в упор, и она не читала в его взгляде и тени мужского интереса. – В подъезде у нас темновато, да и я был вчера на взводе. Не помню, что я там болтал…
– Я тоже не помню, не вслушивалась, – ответила она, отводя глаза. Ее смутил цепкий, обыскивающий взгляд собеседника.
– А, ну конечно, теперь в памяти всплыло! – воскликнул мужчина, чуть помедлив. – Вы пришли к матери от Воронова. Точно, от того ее старого приятеля, который вдруг помер. А как это случилось?
– Он тяжело болел. – Александра упорно смотрела мимо собеседника. Ее взгляд был зафиксирован на часах, которые привлекли ее внимание во время первого визита.
– И давно болел?
– Понятия не имею. Мы не были самыми близкими друзьями на свете.
– Говорят, какая-то темная история с его смертью вышла. – Петр упорно держался выбранной темы, хотя собеседница всячески подчеркивала свою незаинтересованность в ней.
– Кто говорит? – Не удержавшись, Александра снова взглянула на мужчину. Он издевательски улыбался, и эта улыбка на удивление не вязалась с предметом обсуждения.
– А все говорят, – легко ответил он. – Мамины друзья звонят, спрашивают нас, как и что. Валера считает, что мы должны скрывать от нее смерть Воронова. А я думаю, надо сказать.