Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]
Шрифт:
В результате всего этого в госдепартаменте, например, никто толком не знает, что делать с договором об ОСВ-2: вырабатывать ли совсем новый договор, изменять текст или пойти по пути поправок к нему. Нет никаких указаний от Рейгана или Хейга и по другим вопросам советско-американских отношений. Короче, сейчас период бесплодного выжидания.
По мнению Стессела, в советско-американских отношениях будет „пауза" в течение по крайней мере 6–8 месяцев. Пауза, связанная с запуском Рейганом определенных военных программ через конгресс. Антисоветскую риторику Рейгана будет нелегко остановить. Нет никакой уверенности в том, что Рейган „не сорвется"
Наша общая с ним оценка свелась к тому, что советско-американские отношения переживают тяжелый период без ясных пока перспектив на их улучшение.
Письмо Брежнева Рейгану. Реакция в Вашингтоне
Хотя между Рейганом и советским руководством не существовало никакого конфиденциального канала, а сам Рейган явно предпочитал этому свою публичную риторику, в Москве было решено попытаться все же завязать с ним личную переписку.
6 марта Брежнев направил Рейгану личное письмо, которое представляет несомненный интерес. В письме, которое не было опубликовано до сих пор, излагались следующие основные мысли советского руководства:
— Существующее военно-стратегическое равновесие объективно служит сохранению мира на земле. Мы за то, чтобы, не нарушая этого равновесия, последовательно вести дело к снижению его уровня.
— Мы вообще за нормальные, добрые отношения с США, от состояния которых зависит климат международного положения в целом.
— Нынешнее состояние советско-американских отношений, острота проблем, требующих своего решения, вызывают необходимость в проведении и развитии активного диалога на всех уровнях. СССР выступает за такой диалог и готов договариваться о взаимоприемлемых решениях. Особое значение во всем этом имеют встречи на высшем уровне.
— Важно проводить профилактическую работу, предупреждать возникновение очагов военных конфликтов. В этом плане в Европе положительную роль играют меры по укреплению доверия в военной области, проводимые по решению общеевропейского совещания. Теперь мы предлагаем существенно расширить и зону применения таких мер. Мы готовы распространить их на всю европейскую часть СССР при условии, разумеется, соответствующего расширения зоны мер доверия и со стороны западных государств. СССР выступает за успешное завершение мадридской встречи. Особо важное значение имело бы принятие на ней решения о созыве общеевропейской конференции для обсуждения и решения вопросов военной разрядки и разоружения в Европе.
— Мы считаем, что разработка и применение мер доверия могли быть полезными и в районе Дальнего Востока.
— В некоторых странах высказывается мнение, что недавние наши предложения, касающиеся Персидского залива, нельзя оторвать от вопроса о пребывании советского военного контингента в Афганистане. Наша позиция состоит в следующем: будучи готовыми договориться по Персидскому заливу как самостоятельной проблеме и участвовать в отдельном урегулировании положения вокруг Афганистана, мы вместе с тем не возражаем и против того, чтобы вопросы, связанные с Афганистаном, были обсуждены в увязке с вопросами безопасности Персидского залива.
— Мы со своей стороны готовы продолжать без промедления соответствующие переговоры с США по ограничению вооружений и их сокращению — с сохранением всего положительного, что до сих пор было достигнуто в этой области.
В
— Было бы полезно созвать специальное заседание Совета Безопасности с участием высших руководителей государств, чтобы наметить пути к оздоровлению международной обстановки, недопущению войны.
— Возвращаясь к мысли об очагах напряженности и задачи их ликвидации, предлагаем специально выделить вопрос о положении на Ближнем Востоке. Советский Союз готов вести совместные поиски с США, с европейскими государствами, так как политическое урегулирование там за последнее время оказалось отброшенным назад.
— Советские предложения, говорилось в заключение, охватывают широкий круг проблем, предусматривают меры политического и военного характера. Мы понимаем, что потребуется время для их изучения. Видимо, будет возникать потребность и в каких-то консультациях, обменах мнениями, короче — в различных формах диалога. Мы к этому готовы.
Такова была программа в области советско-американских отношений (письмо было обсуждено и утверждено на специальном заседании Политбюро). Хотя ряд положений в нем был изложен с запросом и не все было приемлемо в тот момент для США, в нем все-таки было достаточно позитивного материала для дальнейшего диалога между Москвой и Вашингтоном, если бы последний этого захотел. В духе этого письма были выдержаны и некоторые публичные заявления советского руководства.
Интересной была реакция на эти заявления двух видных американских политических деятелей: бывшего президента Никсона и рейгановского министра обороны Уайнбергера.
В беседе со мной Никсон позитивно отозвался о подходе СССР к советско-американским отношениям, изложенным Брежневым на только что состоявшемся XXVI съезде партии. Никсон сказал, что Брежнев правильно сделал, что не дал втянуть себя в публичную перепалку с Рейганом. Предложение о встрече на высшем уровне явилось полной неожиданностью для Рейгана (с которым Никсон говорил), ибо последний ожидал ответной критики и подготовился к ней, но никак не ожидал предложения о встрече. Общее состояние дел в наших отношениях, заметил Никсон, начинает меня сильно беспокоить, особенно учитывая явное непонимание в Белом доме мотивов, которыми вызваны те или иные предложения советской стороны.
В этой связи продолжал он, я позволю себе дать один личный совет Москве: не очень „выпячивать" тему о встрече на высшем уровне в дальнейшем публичном или негласном диалоге с Рейганом. Эта идея — по времени — скорее всего, претворится в жизнь в отношениях с европейскими лидерами, а не с Рейганом. Поясняя свою мысль, Никсон сказал, что Рейган разговаривал с ним по телефону сразу же после выступления Брежнева. К удивлению Никсона „кто-то уже успел внушить Рейгану мысль о том, что это предложение явилось результатом „решительной линии", занятой публично Рейганом в отношении СССР". Кроме того, Рейган думает, что, говоря о саммите, советский руководитель рассчитывает „переиграть" его на такой встрече, используя свой большой опыт, тем более что Рейган пока не разобрался во всех деталях.