Сухой колодец
Шрифт:
Ахнув, провалилась середина каменной плиты. Рука с зубилом повисла в пустоте.
Колякин схватил топор, покрепче уперся ногами, наклонился и пошел тесать.
Он был мокрый от пота, когда вырубил в рыхлом известняке дырищу, — рваную, с острыми выступами. Плечи, спина, ноги — все болело, однако он
Изнемогшего, его вытянули на свет, на ветер. Он огляделся: овцы разбрелись окрест, лежали или стояли кучками, несколько коров и лошадей замерли неподалеку с опущенными головами. Верблюд по-прежнему лежал возле юрты, жевал свою жвачку и смотрел вдаль, как бы своим видом показывая людям: глядите, вот я не доставляю вам никаких забот.
— Давайте черпать, — сказал Колякин.
Он поднял разбитые в кровь руки, подставил их ветру. Встал над верблюдом.
Чабан притащил к колодцу кольцо стального канатика и сшитый из лошадиной шкуры мешок.
Верблюд качнулся и поднял Колякина над степью.
Кожаный мешок под тяжестью своей железной крестовины полетел вниз, потянул за собой канатик.
— Скажи «хоп!» — крикнул чабан Колякину.
— Хоп! — повторил Колякин.
Верблюд двинулся прочь от колодца.
Канатик дрогнул и натянулся.
— Зачерпнуло! — закричал Колякин.
— Вода есть! — закричали буровики.
— Су бар! — закричал чабан. — Вода есть!
Могучий верблюд между тем шел и шел, удаляясь от колодца, с легкостью вытягивая мешок из глубин земли.
Блеск канатика и верблюд с седоком привлекли внимание овцы, которая была покрепче других и не лежала, а бродила неподалеку. Овца заблеяла и всполошила отару. Вожак отары, старый козел с космами на брюхе и на груди, позвал овец за собой и бросился
Чабан дал команду собакам остановить овец.
Овец не испугал грозный рык псов. Тогда один из псов прыгнул навстречу козлу и цапнул его за заднюю ногу.
— Чего овец не подпускаешь? — закричал Колякин чабану.
— Они последними пьют!
Колякин глядел сверху, как чабана и буровиков крутило в водовороте тел, как раскидывали они овец, пропускали к колодцу псов. Псы лезли грудью в колоду. Дышали их жаркие красные пасти.
Чабан дал псам наспех утолить жажду, а затем хватал их за загривки, отшвыривал, приказывал удерживать овец.
Налили колоду, пустили лошадей; брезглива лошадь, замутненную воду пить не станет. Пили лошади не спеша: касались поверхности воды рыхлыми губами, фыркали, посматривали вокруг.
Колякин был чуть живой — так его растрясло на пыльных горбах. Он остановил верблюда, кое-как сполз по его меховому боку.
— На мое место хочешь? — спросил Нурыш. — Иди, вставай! Я сменю тебя на верблюде!
В этот момент чабан и собаки пустили к колодцу овец. Те как безумные полезли в колоду с ногами, надсадно орали, отпихивали друг друга.
Колякин запрокинул голову, вылил остатки воды на себя, поймал струю открытым ртом…
И пошла работа!..
Псы отсекали от отары овец, пригоняли к колодцу.
Овцы накатывались галдящими волнами.
— Зачерпнуло! — кричал Колякин. — Пошел!
Он выхватывал мешок из колодца, опрокидывал. Из мешка хлестал искристый сноп воды, разбивался о пыльные бараньи спины.
— Пейте! — кричал Колякин. — Пейте!
Набегал верблюд, жарко дышал в шею. Хохотал, сидя между горбами, Нурыш.