Сукино болото
Шрифт:
Лейтенант Гоша Тыцких аккуратно сложил в полиэтиленовый пакет остатки белого порошка, закопченную ложку, шприц. Еще раз осмотрел комнату. По-хорошему бы капитальный шмон устроить. Может, тут тайник оборудован. Но сколько возни: железки, грязное тряпье… Нет, что ему сказано найти, то он и нашел. А на шмон пусть командир (так Гоша звал Булыкина) отдельное «добро» дает. С этой мыслью лейтенант вышел из подъезда.
То, что крепкий малый сидит на скамейке не случайно и имеет какое-то отношение к бытовке, стало ясно по первому взгляду. В каждом зрачке –
Чеснок смерил Гошу с ног до головы. Лениво-небрежно спросил:
– Ты чего тут забыл?
Гоша присел рядом и тем же тоном процедил:
– А ты что-то там оставил?
– Короче, сколько? – спросил Чеснок.
– Тридцатник.
– Ни хрена себе!
– Тогда я пошел, – Гоша сделал вид, что готов подняться и уйти.
– Держи, – Чеснок отсчитал ему тридцать тысячерублевок.
Дома Ланцева первым делом проверила шкатулку, где обычно лежали деньги. Снова не хватает ста рублей. Раньше пропадала мелочь. Потом Максим стал выуживать десятки. И вот теперь перешел на сотенные. На школьные обеды, кино и мороженное она ему дает. Значит, вымогает толпа.
Максим сидел за компьютером, играл в стрелялки.
– Почему не спишь? Нашел занятие!
– Имею право.
В дневнике одни пятерки и четверки, уроки выучены. Действительно, имеет право. Лучше стрелялки, чем телевизор. Обидно только, что ведет себя так, будто ему нечего стыдиться. Что делать в таких случаях? Вызвать на откровенный разговор или перетерпеть? Все дети воруют у родителей. Она сама таскала сладости. Но ладно, если это временная детская клептомания. А если… Мысли снова возвращались к толпам.
Можно поделиться с подругой. Тем более, что Оля педагог и живет с мужем и сыном Рустамом, ровесником Максима, в соседней комнате. Но как-то неловко, стыдно. Господи, может у Оли та же проблема? Может, и она стыдится за своего сына? Нет, надо поговорить. Но только не сегодня. Устала. Ужинать и спать.
Еда на столе. Оля приготовила, осталось только подогреть- Макс, ты сыт?
– Сыт.
Только сейчас Анна заметила, что постель у Максима постелена. Он бы уже спал. Ждал ее.
– Сын, у тебя все хорошо?
– Нормально.
– Никто тебя не обижает?
Молчит, сопит. Значит, обижают.
Зачем они выбрали этот город? Отчасти затем, что дальше, на запад от Волги, ехать было психологически трудно. До Волги – это как бы еще Азия.
Мы – мигранты. Эти слова Анна говорит себе каждый день. Находится для этого повод. И Оля ни на один день не забывает, кто она и откуда, и уж тем более муж ее Фархад. Но они беженцы, которым повезло. Анне дали двухкомнатную квартиру, и она приютила у себя старых друзей.
– Мама, а папа скоро вернется? – спросил Максим.
Он каждый вечер, прежде чем заснуть, задавал этот вопрос.
– Папа на задании, – заученно ответила Анна.
– Как Штирлиц?
– Как Штирлиц.
– А с кем он воюет?
– С врагами, Максик, с врагами, спи, – сказала Анна.
Капитан Федеральной пограничной службы Михаил Ланцев пропал два года назад
– Зачем вы об этом спрашиваете? – удивилась Анна.
– У него нашли следы от уколов.
– Кошмар! Этого не может быть! – закричала Анна. – Зачем вы мне это сказали?
Теперь я всю оставшуюся жизнь буду мучиться этим вопросом.
Наркополицейский посоветовал ей не распространяться о гибели мужа. Это может отразиться на ней и на ребенке. А лучше – сменить место жительства. Вручил под расписку конверт с деньгами и отдал честь.
Так она оказалась в тихом Поволжске.
Анна осмотрела у заснувшего Максима руки. Следов от уколов, слава богу, нет. Привычно ужаснулась, что вынуждена этим заниматься – проверять.
В кухню вошла Оля, маленькая блондинка, больше похожая на пионервожатую, чем на учительницу. Ученики называли ее Оля Петровна. Она не обижалась, не требовала к себе почтения, считая это глупостью. Что главное для классного руководителя? Контакт.
– Что, подружка, любовь сейчас презирается? – спросила Анна. – А дружба? Дружбы в школе уже нет?
Оля грустно улыбнулась:
– Всеобщей дружбы в классе и раньше не было. А любовь теперь для ребят это – секс. Знаешь, есть у меня ученик Руслан. Влюбился в одноклассницу Лену. Говорит: «вошел в сексуальный штопор». Но таких, как Руслан, слава богу, немного. Любите вы, журналисты, обобщать.
– Есть грех, – согласилась Анна. – А педагоги что любят? Скрывать изъяны учеников? Знаешь, как это называется?
Оля улыбнулась совсем грустно:
– Знаю: круговая порука. Но попробуй, не скрой. Руслан уже обещает мне голову отвернуть, если хоть один выпускной экзамен не сдаст. Я перед ним оправдываюсь: Руслан, не могу же я учителям приказать, чтобы тебе не ставили двоек. Можешь, говорит, ты – классуха, значит, можешь.
Анна проговорила задумчиво:
– Странное, совсем не русское имя Руслан. Как это Пушкин пропустил мимо ушей? А что, он с тобой на «ты», этот Руслан?!
– Я же мигрантка, почти не человек.
«Что же делать?» – раздумывала Анна. Надежды на местную власть – никакой. А что тут можно придумать, кроме как переехать в другой город, где нет этой напасти? Только где еще так же повезет, как здесь, с квартирой?
– Руслан обещает мне сто тысяч рублей, если оформлю ему аттестат зрелости, – продолжала Оля, – Ему, видите ли, некогда ходить на экзамены. У него, видите ли, бизнес. Он, видите ли, уже переговорил с другими учителями. Они якобы в принципе не против. Так что дело за мной. Что делать, подружка? Я боюсь за Рустамчика.