Суккуб Метаморфозы
Шрифт:
– Я не помню, – равнодушно ответила я и закрыла глаза, убаюканная чудесным напитком.
Сквозь ресницы я видела, что Сэм удивленно смотрит мне в лицо, будто ждет продолжения. Потом веки предательски сомкнулись, я тяжело вздохнула и поерзала, приятно проваливаясь в мягкий диван.
– Моя жизнь, это вереница снов. Я путешествовала по своим прошлым воплощениям, но так и не смогла остаться ни в одном из них. Поэтому моя жизнь это – пустота.
Я едва ворочала языком и мелькнула мысль, что мавр что – то подсыпал мне в кофе, потому что зверски хотелось спать, на веках повисли пудовые гири, а голова застыла в невесомости, безвольно откинувшись на мягкую спинку дивана.
– Но разве так было всегда, с самого твоего рождения? –
– Нет, – мне удалось произнести это с неимоверным трудом.
Уже сквозь пелену сна было слышно, как Сэм громко приказывает мне не спать.
– Если уснешь, тебя затянет и я не смогу вытащить тебя оттуда! – крикнул он.
Мне было тогда все равно куда меня затянет, мне было до одури хорошо наблюдать изнутри себя, как сначала исчезают мысли и паровозиком дружно отъезжают чувства. Такому процессу божественного упокоение, позавидовали бы самые мертвые мертвецы! Это было сродни смерти Новалиса, только под аромат свежесваренного кофе. Божественная эвтаназия! Внезапно в эту гармонию смерти вмешался едкий запах мускуса. Я резко пришла в себя и закашлялась до слез. Сэм еще раз поднес мне к лицу белую лилию и я окончательно пробудилась. Горло перехватывало, и подняв слезящиеся глаза к потолку я поперхнулась еще раз увидев его пугающую черноту.
– Не смотри вверх! – скомандовал Сэм. – Там пустота, она притянет подобное.
Судорожно глотая, я выдавила, что не хочу быть пустотой.
– Но ты сама сказала это, – спокойно возразил Сэм.
– Я почувствовала, что моя жизнь пуста, – сказала я и ощутила странную вибрацию в теле.
– Почему? – спросил он.
– Потому что я проспала десять лет и больше не хочу жить во снах.
– Тогда чего же ты хочешь? – оживился Сэм.
– Я хочу жить свою жизнь!
– И ты знаешь точно как ты хочешь ее жить? – спросил он.
– Я не знаю кто я.
– Если не можешь уразуметь – почувствуй. Спроси свое сердце, что подскажет оно?
– Оно молчит.
– Неправда, – мягко сказал Сэм. – Просто ты боишься чего – то и боишься сильно.
Сэм после некоторых раздумий сказал, что нужен Вагнер, ибо он есть Тот Кто Находит и он без труда может найти ответ на мучивший меня вопрос, потому что он видит суть каждого существа на земле.
– Кто такой Вагнер? – спросила я.
– Он велик и ужасен, – ответил Сэм с лукавой улыбкой. – Однажды он помог мне найти мое желание и определить мою суть. Это очень важно, найти свое истинное желание, потому что оно определяет тебя; пожелав, ты сможешь ответить на вопрос «кто я?».
– Где же мне найти Вагнера? – в сердце всколыхнулась слабая надежда.
– Он должен прийти позже, – ответил мавр.
С минуту мы смотрели друг на друга и вдруг лицо его просияло.
– Тебе интересно! – воскликнул он, слегка хлопнув в ладоши.
Мне стало даже немного легче от его такой по – детски искренней радости.
– А как ты встретился с Вагнером? – спросила я и почему то широко улыбнулась.
– Он сам нашел меня, – ответил Сэм. – Мне было 18 лет, и в характере моем преобладали две черты: ревность и обжорство. Я был толстым ревнивым Сэмом! – рассмеялся он. – От меня сбежала девушка, и я был так зол на нее, что решил догнать и прикончить, и осуществил бы наверное свою затею, если б не лошадь, на которой я гнался за беглянкой. Делая прыжок через ручей, она запнулась, а я на полном скаку вылетел из седла. Помню, когда очнулся, то с ужасом понял, что не ощущаю свои ноги. Как потом сказал доктор, я здорово повредил позвоночник и вся нижняя часть тела умерла для меня. После этого я превратился в настоящее чудовище! Проклиная весь мир и всех женщин, я тиранил близких, бессильно рыдал и грыз подушки, пока однажды во время очередного приступа ярости не перерезал себе вены. Чем бы ты думала? Тонкой цепочкой на которой висел амулет с портретом той самой девицы. Я лежал весь в крови,
– Каким же оно было? – хриплым шепотом спросила я, совсем подавшись вперед.
Сэм открыл было рот, но вдруг повернул голову и прислушался.
– Кто – то открывает дверь, – тихо сказал он.
Я напряглась внутренне, именно сейчас мне не хотелось чтобы этот кто – то вторгался в нашу уютную беседу и разорвав круг, нарушил зыбкое равновесие, которое только начало создаваться в душе. Я слышала как открылась дверь, как некто вошел тихонько напевая торжественную аппассионату. Шаги приближались, и вот он стал в проеме двери, слегка поднял светлые брови, увидев меня. Коротко поздоровавшись с Сэмом, он снова уставился на меня, затем взгляд его стал лукавым и тряхнув белокурыми кудрями он галантно поклонился.
– Фридрих, – представился он. – Ницше.
Я замерла, казалось, что мир вокруг меня пополз по швам. Стоявшее передо мной воплощение Зигфрида никак не вязалось с именем, которое он назвал. Мысли вдруг замерли, дыхание скрылось в глубине сердца. Он улыбнулся иронично и взглянул наверх.
– Ты еще не показал фройляйн наш итальянский потолок? – спросил он. – Да и темно тут у вас….
– Пожалуй пора, – со спокойной торжественностью произнес Сэм.
Фридрих нажал на выключатель, и задрав голову я наблюдала как медленно разъезжаются две бесконечно черные створки, открывая нежную лазурь тициановских небес.
Фридрих плюхнулся рядом на диван и кокетливо оглядел меня.
– Фройляйн к нам надолго? – спросил он глядя мне в глаза, затем взял меня за руку.
– Посмотрим, – лаконично ответил за меня Сэм.
– О чем ты просишь его? – спросил Фридрих, улыбнувшись одними губами.
– Ни о чем… мы просто разговаривали о Вагнере, – я немного смутилась.
– О Вагнере! – оживился он, но тут же сделал загадочный тон. – Ты хочешь быть другой, я прочитал это в твоем сердце.
Он попал в точку.
– Я хочу найти свое желание, – сказала я.
– И Сэм исполнит его, – патетически закончил Фридрих.
– Почему? – я совсем запуталась и растерялась.
– Потому что Сэм – Тот Кто Исполняет, такова его суть и таким было его истинное желание – исполнять желания, поэтому он счастлив и бессмертен.
Сначала я подумала, что Фридрих шутит, но его ярко – голубые глаза смотрели серьезно.
– Определивший свое истинное желание становится недостижимым для смерти, она просто отступает перед силой его сердца, – спокойно заметил Фридрих.
– Но как мне определить свое истинное желание? Если я хочу слишком многого, что из этого истинно?
Фридрих выпустил мою руку и хитро прищурился.
– Будем отталкиваться от противного – от страха. Ведь обычно и боишься того, что особенно желанно и тогда стремление к этому страху делает его еще совершеннее, а жизнь острее. И если намерение пройти сквозь плотные завесы страха слишком велико, становишься на дорогу и идешь, идешь не осторожничая, а сразу и быстро. По мере продвижения из души вытряхиваются все установки, мечты, страсти и прихоти, весь устаревший тяжелый хлам и потом появляется новое – пустота. В пустоте нечего бояться, там нет ничего, только бесцветный вакуум, оглашаемый мерными ударами твоего сердца. И когда сердце остановится, ты должна будешь услышать его голос, оно останавливается лишь на миг, чтобы сказать и пойти снова. Нужно быть очень чутким к голосу своего сердца, потому что дважды не воскресают. То, что однажды сердце сказало мне отозвалось великой болью в моем теле. Но я знал, что это мой путь и иного мне не нужно.