Сулла (илл.)
Шрифт:
– А ты не можешь без церемоний?
– Могу.
– Я слушаю тебя, Эпикед. Говори четко. Ясно. Нелицеприятно. Сейчас тот самый благословенный час, когда мы можем поговорить по душам. Мне это необходимо.
Слуга кивнул и проговорил вполголоса:
– Я слышал одну притчу…
– Что?
– Притчу.
– Ах, притчу! Я что-то не разобрал… Понятно – притчу. Дальше?
– Эта притча, – сказал Эпикед, – египетская.
– Ого!
– Египетская. Да, да. Я имею в виду тот самый
– Все. Теперь ясно. Слушаю, Эпикед.
– Говорят, что некий князь в давно прошедшие времена задумал сделаться богом.
– Кем? Кем? – нетерпеливо спросил Сулла.
– Богом.
– Как это – богом?
– А так.
– Разве человек может стать богом?
– Говорят, что – да. Египтяне так говорят… Задумать-то он задумал. Но задуманное, как это бывает обычно, не так-то просто осуществить. И князь начал ломать голову… На ту пору явился к нему кудесник. Пришел прямо из пустыни. Ведь там, в Египте, – пустынь сверх всякой меры. Этот кудесник, по-нашему – прорицатель, и говорит князю: «О чем тужишь, князь?» – «Хочу, говорит, быть богом…» Кудесник вовсе не удивился этому. На своем веку многое натворил: одних обратил в крокодилов, других – в гиппопотамов, третьих – в пирамиды. С богами пока что не приходилось иметь дело. Ибо не встречался ему человек, который задумал бы нечто подобное. И кудесник научил того князя. И князь сделался богом.
Эпикед умолк.
– Ну? – нетерпеливо сказал Сулла.
– Всё.
– Как всё? А самое главное?
– Главное?
– Ну да! Каким путем князь достиг своего? Что присоветовал ему кудесник?
– Кудесник? Ничего особенного…
– А все-таки?
– А как думаешь ты, Сулла?
– Я? – Сулла подумал. Но не догадался. И признался в этом.
– Ничего особенного. – Эпикед беззвучно рассмеялся. – В том-то и дело, что путь этот прост. И доступен человеку.
– Ты задаешь мне загадку, Эпикед.
– Ничуть.
– Так открой же мне тайну этого кудесника.
– Изволь. – Эпикед приблизил уста к уху своего господина. – Кудесник сказал: «Есть у тебя помощники?» Князь сказал: «Есть». – «Их много?» – «Ровно семижды двенадцать». – «А сколько народу живет в твоем царстве-государстве?» – «Пять миллионов». – «Что больше, князь: пять миллионов или семижды двенадцать?» Разумеется, князь ответил безошибочно. «В таком случае, – сказал кудесник, – сними голову». – «С кого?» – воскликнул князь. «С твоих помощников. Найдешь себе других. И тогда те же пять миллионов признают в тебе бога. Они убоятся твоего гнева сильнее, чем гнева Осириса…»
Сулла спросил:
– И князь послушался?
– Да.
– И сделался богом?
– Да.
– Те пять миллионов затрепетали в страхе, Эпикед?
– Разумеется!
–
– Ничего удивительного, Сулла. Проще простого, Сулла.
– Ты думаешь?
Сулла искоса поглядел на слугу, чтобы определить получше: много ли веры полагать словам его. Откуда взял этот Эпикед странную притчу? На самом ли деле она из Египта? Там сейчас только прекрасные овощи и никаких богов! Но прежде, говорят, бывало…
– Послушай, Сулла, что бы случилось, если бы ты слегка подтолкнул этого Цинну?
– Как это подтолкнул, Эпикед? – возмутился Сулла.
– Не горячись, господин мой. Не горячись… Тебе не нравится слово «подтолкнул». Ладно. Заменим другим. Скажем так: если бы ты ему помог спрыгнуть?..
– Кому? Цинне?
– Да!
– Откуда?
– Со скалы.
– Я об этом не подумал, Эпикед. Я позвал его для беседы.
– Можешь не врать. По крайней мере, мне.
– Вру, – сознался Сулла.
– Так я и знал!
Сулла уронил голову на руки. Закрыл веки. Засопел. Ход мыслей этого Эпикеда ясен. Действительно, не стоит все усложнять. К чему клятвы? Выборы консула? Тарпейская скала все решает значительно проще. Быстрее. Вернее…
Сулла поднял глаза на слугу, тот торжествовал. Зловещая улыбка сияла на его щербатом лице. Глаза метали победные стрелы. И он смотрел на господина сверху вниз. Должно быть, как кудесник на того самого князя.
Сулла понемногу приходил в хорошее настроение. Пятерней расчесал редкие волосы. Спросил:
– А ты не кудесник, Эпикед?
– Я? Нет.
– Кто же кудесник в таком случае?
– Ты, Сулла!
– Я? – Сулла привстал.
– Да, ты. Это ты подсказываешь мне верный образ действий. Я читаю в тебе таинственные, недоступные другим мысли. Вижу тебя насквозь. Ты – финикийское стекло. Моя обязанность сообщать тебе то, что вижу, что читаю в тебе, в твоих глазах.
– Да? – кратко вопросил Сулла. – Ну что ж, может быть, может быть…
11
К о р и н н а. Это ты, Децим?
Д е ц и м. Я, дорогая.
К о р и н н а. Поздно уже. Темно совсем. Сиди, сиди там, не прыгай.
Д е ц и м. Я же на мгновение. Чтобы взглянуть на мою ненаглядную…
К о р и н н а. Это я – ненаглядная?
Д е ц и м. А кто же еще?
К о р и н н а. Лестно. Твоя любовь прямолинейна, словно гипотенуза в треугольнике Пифагора.
Д е ц и м. Чего? Я не пойму ученой премудрости. И модные словечки не для моего уха.
К о р и н н а. Ты просто не расслышал. Это потому, что ты сидишь на ограде.
Д е ц и м ( укоризненно). Ты же сама запретила прыгать в сад.