Сумасшедшая одержимость
Шрифт:
Я откинулась назад с безразличием, от которого на самом деле была далека, и накрутила на палец прядь темных волос.
Помещение стало меньше, стены вокруг меня начали смыкаться, как и много раз до этого.
Я медленно вдохнула. Выдохнула.
Повернула голову и выглянула.
Мартинез стояла в коридоре и смотрела в спину направлявшегося ко мне федерала с чистейшим и безответным обожанием во взгляде.
Наверное, все мы в каком-то смысле родственные души.
Металлические прутья разделяли его силуэт, пока он шел мимо других камер, не удостаивая их взглядом.
Он поднял глаза и поймал мой взгляд своим, тяжелым и бесстрастным, словно смотрел сквозь меня.
Мое сердце заледенело в груди.
Мы смотрели друг на друга всего секунду, но момент растянулся как в замедленной съемке и выбил весь воздух из моих легких. Я скрестила ноги, обнажив бедра. Чувство безопасности окутало меня теплым одеялом. Пока мужчины смотрят на мое тело, они никогда не увидят то, что кроется в моем взгляде.
И все равно, дойдя до моей камеры, первым делом он заглянул мне в глаза. Бессердечные. Наглые. Синие. Его взгляд обжигал, как если бы я стояла в жаркий летний день перед открытой дверцей холодильника, когда холодный воздух сталкивается с горячим и становится облачками пара.
Он стоял перед запертой дверью, и я кожей чувствовала исходящую от него опасность даже с расстояния нескольких метров. Не оставалось никаких сомнений, что на самом деле дверь запирала его, а не меня.
Тусклый коридорный свет мерцал над его головой.
Темные волосы, явно рукой мастера, были коротко сбриты на висках, с плавным переходом на макушку. Широкие плечи, четкие черные линии, костюм, идельно подогнанный под его спортивное тело. Контроль. Точность. Все в его внешности кричало об опасности, как яркие полоски на ядовитой змее.
Но примечательнее всего было его лицо. Симметричное, с безупречными пропорциями. Даже холодное, каменное выражение его не портило. На второй взгляд обнаруживалось тело, из тех, от одного вида которого женщины стонут, а на третий – в каждом его движении прослеживался интеллект, словно все вокруг были шахматными фигурами, а он размышлял, как нами лучше сыграть.
Дверь камеры открылась, мое сердце подскочило, и я переключила внимание на бетонную стену перед собой.
– Руссо.
«Ну уж нет».
«Ни за что».
Если я пойду с ним, меня продадут в рабство и больше никто никогда меня не увидит. Федерал или нет, но судя по глазам и общему впечатлению, этот мужчина видел и делал такие вещи, которые нормальному мафиози и не снились.
Я молчала.
Я твердо собиралась сидеть здесь и ждать другого федерала – того, что в костюме не по размеру.
Он бросил взгляд на проститутку.
– Меня зовут Черри, – сказала она с улыбкой, – но ты можешь звать меня как угодно.
У некоторых женщин напрочь отсутствует инстинкт самосохранения.
Он потер пальцем часы на запястье,
– Я учту, – последовал краткий ответ.
Моя кожа вспыхнула, когда он переключил внимание на меня. Его глаза скользнули по моему телу, оставляя за собой дорожку изо льда и пламени, а затем неодобрительно сузились. И в этот момент все то опасение, что он вызывал, глядя на меня, как на человека, а не как на тело, испарилось, и он превратился в обычного мужчину.
Который меня осуждал, чего-то от меня хотел…
– Вставай.
…и говорил мне, что делать.
Раздражение лениво и осторожно загоралось в моей груди.
Я собиралась подождать три секунды, прежде чем подчиниться, но через две внезапно и очень четко поняла, что до третьей не доживу.
Подчинившись, я поднялась на ноги и остановилась перед открытой дверью. Теперь я стояла в его тени, и даже она казалась ледяной.
Я ненавидела высоких мужчин, то, как они всегда смотрели на меня сверху вниз и нависали, как туча, закрывающая солнце. Крупные мужчины заправляли всем с незапамятных времен – в тот момент, взявшись за металлические прутья и посмотрев в синие глаза, я ни в чем в жизни не была так уверена.
В ответ на меня смотрело чистое нетерпение.
– Не знаешь, как тебя зовут, или забыла? – его плавный и низкий голос огнем прошелся по моему позвоночнику.
Я дернула плечом и, словно это что-то объясняло, ответила:
– На тебе костюм нормально сидит.
– Чего не могу сказать о тебе, – протянул он.
«Вот же хамло».
Я прищурилась.
– Это платье от «МакКвин», и сидит оно на мне идеально.
Судя по его лицу, ему было бы плевать, даже если бы ему заплатили за интерес. Он открыл дверь, и мою кожу обдало холодным порывом воздуха.
– Пошла, – приказал он.
То, как он это сказал, действовало мне на нервы, но я уже назвалась груздем, пора было лезть в кузов. С колотящимся в ушах сердцем я вышла из камеры, нырнула под его руку и направилась по коридору.
Со всех сторон раздался свист.
Может, моя кожа и была мягкой, но за двадцать один год жизни под ней сформировалась броня. Слова, насмешки и свист отскакивали от меня и исчезали в небытии – там, где умирают синяки.
В кровь хлынул адреналин. Резкий свет. Затхлый воздух. Скрип ботинок полицейских.
Дойдя до развилки в конце коридора, я была так увлечена мыслями о своем положении и мужчине позади меня, что, когда он велел повернуть направо, повернула налево.
– Другое право. – От меня не укрылась раздраженная нотка в его голосе, будто я была растяпой, попусту тратящей его время.
Я возмущенно вспыхнула, и слова сами сорвались с моих губ, как это частенько случалось:
– Было бы неплохо заранее знать, куда я иду, stronzo.
– Не думал, что тебе нужно столько времени, чтобы осознать простое указание, – откликнулся он и сменил тон на мрачный: – Назовешь меня мудаком еще раз, Руссо, и я гарантирую, последствия тебе не понравятся.