Сумасшедшая принцесса
Шрифт:
– Я знаю, что это не ваша любимая гитара, но все-таки, девочка, спой для меня, как поешь по вечерам, сидя у огня… – Гийом легко погладил меня по волосам, и такая нежная, искренняя любовь промелькнула в его улыбке, что я невольно улыбнулась в ответ и тронула струны гитары. Все окружающее перестало существовать для меня, и голос мой, грудной и низкий, зазвучал в притихшем зале:
Удобно рукоять лежит в ладони,Мой верный друг – отточенный клинок,Его душа по-человечьи стонет,Сплетая бой с изящной вязью строк.Каляма друг и старший братец стила,Поет, танцует и творит стихи,Тобою, помню, за любовь я мстила,Тобою отпускала я грехи.Нет ничегоПотом я тихонько положила на стол умолкнувшую гитару и, сопровождаемая глубокими поклонами гостей, пошла к дверям. Приглашенные музыканты побросали свои инструменты и свесились с балкона, посылая мне восхищенные взгляды и воздушные поцелуи. Но уязвленная Луиза не хотела, чтобы вечер закончился таким нежеланным для нее образом. Она приблизила свои губы к уху стоящего рядом с ней юноши и торопливо прошептала несколько слов. Этот дворянин обладал высоким ростом и развитой мускулатурой, но хищное крысиное лицо с хитрыми и злобными чертами начисто лишало его обаяния, и даже более того, придавало ему что-то неописуемо отталкивающее. Юноша выслушал Луизу, и гадкая ухмылка появилась на его тонких губах. Я уже взялась за ручку двери, когда язвительный мужской голос нарушил тишину:
– Отчего же певица не сняла маску? Может быть, она боится, что безобразие ее лица перечеркнет красоту песни? Говорят, что ее лицо носит отпечаток руки самого Бога смерти и отображает все душевные пороки!
Зал ахнул…
Я медленно повернулась на каблуках и звонко рассмеялась. Рассмеялась над своей наивностью, над своими иллюзиями, над предательством людей, которым я привыкла доверять, над глупостью и завистью. Замок Брен перестал быть моим домом. Но даже отверженные не уходят проигравшими.
– Сударь, недалеко отсюда, в лесу, есть красивое озеро, и я думаю, что в замке найдется немало желающих показать вам дорогу к нему. Завтра на рассвете я буду иметь честь скрестить с вами клинок именно на берегу этого озера. В случае победы вам предоставляется полное право
Зал ахнул вновь…
Дворянин подтвердил свое согласие наклоном головы.
После этого я беспрепятственно вышла из залы, тихонько притворив за собой дверь.
Птицы пели слаженно и многоголосо. «Куда лучше нашей капеллы», – подумалось мне. Мириады росинок на траве и листьях деревьев сияли ярче, чем мои изумруды. Восходящее солнце окрашивало кромку неба в нежнейший розовый цвет, но выше макушек деревьев еще царила сочная ночная синева, щедро сдобренная россыпью угасающих звезд. Жизнь была прекрасна. Наверно, наиболее отчетливо это осознается вот в такие моменты, когда возникает реальная угроза потерять эту самую жизнь. Потерять по причине собственной никчемной глупости. Или гордости. Или того и другого вместе… Красота утреннего леса как нельзя лучше располагала к подобным размышлениям. Бес шел бодрой рысью, благо дорога к озеру ему давно и отлично знакома. А меня терзали мысли, весьма подходившие к драматичности момента. Мысли о бренности бытия. Или, может быть, это был страх? Я растерянно потерла лоб. Боялась ли я смерти? Возможно. Хотя гораздо больше меня пугал тот факт, что мне никогда еще не приходилось убивать человека. Пусть даже такого подлого и недостойного. Являлась ли моя гордость, мое чувство собственного достоинства тем мерилом – по противоположную сторону которого стояло право лишить жизни другого человека? Лишить пения птиц, красоты рассвета, вкуса этого дубового листочка, который я только что прикусила зубами? И я торжественно пообещала себе, что, если мне суждено выжить в сегодняшнем поединке, то я никогда больше не обнажу оружия из одного лишь пустого тщеславия.
Мне не пришлось спать этой ночью. И отнюдь не боязнь грядущего поединка стала причиной моего ночного бдения. Оставив без ответа увещевания всех домочадцев, безостановочно звучащие за дверью, я увязала в небольшой сверток те вещи, которые были мне дороги или могли бы пригодиться в дороге. Несколько безделушек, деньги и смена белья – что еще может понадобиться неизбалованному путнику? Прощальным взглядом окинула я, возможно, только теперь замеченную и оцененную роскошь белой лакированной мебели, картин в золотых рамах, блеск парчового балдахина – привычно пожала плечами и вылезла в окно. Птичка вырвалась на свободу. И уже на самом краю леса, оглянувшись на быстро удаляющиеся стены замка Брен, я поняла, какую неимоверно гнетущую ношу сбросила со своих плеч, и вздохнула облегченно. Как бы ни сложились дальнейшие события, возвращаться в замок я не собиралась.
Подъехав к озеру, я сразу увидела крысинолицего. Будущий противник задумчиво бродил по берегу, беспощадно приминая желтые головки лютиков, в которых я валялась не далее как на прошлой неделе, утруждая свою фантазию новыми поэтическими опусами. Наверно, он тоже не смог уснуть этой ночью. Ночной туман, еще не полностью растворившийся под натиском утра, окутывал его до колен, придавая долговязой мужской фигуре совершенно фантасмагорический вид. Он поспешил помочь мне спуститься с Беса, но, опередив его, я спрыгнула с седла и отстранилась от протянутой руки.
– Не кажется ли вам, что излишние любезности сейчас неуместны?
– Напротив. – Крысинолиций галантно поклонился. – Вежливость уместна всегда. Разрешите представиться – виконт де Ризо, – он снял шляпу и отбросил ее далеко в траву. Потом вынул из ножен отличную эльфийскую рапиру и стал в стойку. – Я к вашим услугам, мадемуазель!
С выражением безмерного восхищения и уважения он разглядывал Нурилона, отливающего ярким светом у меня в руке. Разминая кисть, я сделала несколько взмахов, и взгляд крысинолицего стал еще более задумчивым.
Виконт оказался неплохим фехтовальщиком. С горьким сожалением я призналась самой себе в том, что получила бы гораздо больше удовольствия от нашего поединка, преследуй он более мирные, учебные цели. Прощупывая его оборону, я нанесла несколько несложных ударов, которые де Ризо парировал вполне успешно. Но ему заметно не хватало скорости. Он начал атаку, не смог выйти из мельницы и открылся так явно, что я досадливо поморщилась. Виконт тоже увидел свой промах, испуганно выдохнул и покраснел. Я отвела клинок. Затем еще и еще раз. Почему-то мне вовсе не хотелось убивать молодого виконта, обрывая едва начавшуюся жизнь. Обманным выпадом я подцепила кончиком своего клинка гарду рапиры де Ризо и, вырвав оружие из его рук, подбросила высоко в воздух. Поймала и снова бросила виконту. Де Ризо подхватил рапиру и отступил в сторону:
– Это напоминает глупый фарс! Вы уже могли убить меня, по крайней мере, четыре раза. Почему вы не сделали этого? – Обильный пот струился по лицу виконта.
– Я просто не хочу убивать вас, это не доставит мне никакого удовольствия.
Де Ризо вложил рапиру в ножны, ноги его подкосились, и он буквально упал на землю.
– Но я жестоко оскорбил вас, а вы, вместо того чтобы отомстить, великодушно щадите мою жизнь!
– Послушайте, виконт. – Я спокойно убрала Нурилона за спину и уселась рядом с противником. – Если вы сейчас скажете, что это оскорбление было лишь попыткой добиться расположения Луизы, а не следствием личной неприязни ко мне, я вполне могу считать себя отмщенной….