Сумасшедший декабрь
Шрифт:
Лгунья.
Никто ее не зовет.
И кто это у нас такой душный Юра?
Муж?
Загоняет королеву в долги?
Мощусь.
Тишину разбавляет всхлип, заглядываю в раздевалку. Кристина стоит возле окна, обнимая себя руками, нервно покручивая телефон. Тихо прохожу внутрь, подхожу к ней, встаю за спиной. Глубоко вдыхаю. Пахнет от нее как-то особенно. Женщиной. Настоящей, сладкой, манящей женщиной. Волосы собраны вверх, обнажая шею и родинку за ушком. Эта родинка сводит меня с ума. Глубоко вдыхаю, и Кристина резко оборачивается,
– Максим! – возмущается, скользя глазами по моему телу. – Не делай так больше! – такая строгая, почти топает ногой. Обходит меня.
Разворачиваюсь, снимаю куртку, опираясь бедрами на подоконник. Кристина снимает с вешалки свою сумку, роется в ней, вынимает влажные салфетки и небольшое зеркальце. Плакала. И внутри меня поднимается протест. Хочется копнуть в неё глубже и узнать причину слез. А еще больше съездить по морде тому, кто довел ее.
Пока она приводит себя в порядок, прикрываю глаза, пытаясь уговорить себя не ввязываться в это. В общем, не западать на королеву. Я хоть и сволочь, но разводить женщин на интрижку…
– Сколько тебе лет? – вопрос вырывается сам собой. Он возникает в моей голове, и я не замечаю, как озвучиваю его вслух.
– Тридцать два, – невесело кидает мне, пряча зеркальце в сумке.
– Выглядишь моложе, – не лгу, не льщу. Констатирую факт.
– Спасибо за комплимент. Но давай вернёмся к работе. Ты опоздал, – опять включает строгий тон начальницы. Ох, королева, знала бы ты, что меня заводит эта игра.
– Так сложились обстоятельства, – развожу руками. В ее руках снова звонит телефон. Кристина смотрит на экран, хмурится, но так и не отвечает на звонок, отключая звук. Дисплей на простом смартфоне треснутый. Я бы купил ей другую игрушку, достойную королевы. Впервые возникает желание вручить женщине что-то просто так, чтобы поднять настроение, а не получить от подарка выгоду. Она закидывает телефон в сумку, берет с полки какой-то пакет и протягивает мне.
– Давай больше без опозданий. Тебе форма сегодня пришла.
Беру пакет, скептически осматривая содержимое.
– Это обязательно? Может, фартук, как вчера?
– Нет, таковы правила, и давай их соблюдать, – категоричная, словно кидает мне вызов.
И ведь могу ее послать к чёртовой матери. Объявится хозяин этой богадельни, поставлю его перед фактом, и меня прикроют, но… Во мне просыпается азарт, хочу больше этой королевы. Давно меня так не интересовала женщина. А точнее, никогда. Такое новое будоражащее чувство. Азартно.
Глава 5
Максим
Белый китель с чёрными вставками мне не по размеру. Обтягивает торс, как у шлюхи. Кажется, дерну плечами – и эта тряпка разорвётся по швам. Рассматриваю себя в зеркало и не верю глазам. Штаны даже не пытаюсь натянуть, остаюсь в джинсах.
Вновь таскаю коробки с продуктами, сегодня их больше. Курю на заднем дворе и сам себе ухмыляюсь.
Иду в цех, королева украшает торт. Что-то детское, с россыпью разноцветных конфет. Увлечённая, закусывает губы, колдуя над десертом. Женщина, творящая такие сладкие шедевры, не просто королева, она богиня.
Выхожу в основной зал, кондитерская еще закрыта. Рыжая девочка-бариста, натирает стойку.
– Привет, лиса, я Макс, – сажусь к ней за стойку. Девушка выгибает бровь.
– Откуда ты такой красивый взялся, Макс? – усмехается. Ухмыляюсь в ответ, рассматривая ее веснушки на носу. – Новый кондитер? – удивленно спрашивает она.
– Что, не похож? – беру с витрины вишнёвую конфету на палочке, распаковываю ее и засовываю в рот.
– Не очень.
– Согласен, эксплуатируют меня тут. Почти в рабстве. Спасешь меня, лиса?
– Нет, на тебе пахать можно, – хлопает ресницами.
– На мне, – делаю многозначительную паузу, – много чего можно.
– Пошляк, – цокает она, закатывает глаза, но смеется, раскованная.
– Латте сделаешь? – опускаю глаза на ее бейджик. – Рита.
– Любой каприз за ваши деньги. С тебя триста рублей.
– Дорогой у вас кофе, – вынимаю из кармана карту, прикладывая к терминалу.
– Это еще за конфету, – указывает на леденец.
– Какие жадные здесь девочки.
– Ничего личного, просто бизнес, – смеётся она, подставляя большую белую чашку под аппарат. Рыжулю кто-то окрикивает, уходит. Осматриваюсь.
В зал выходит Кристина с тортом, который уже в коробке. Выразительно меня осматривает, молча берет в баре голубую ленту, перевязывая коробку красивым бантиком. Вытаскивает какую-то бумажку и что-то пишет.
– У тебя лицо в креме, – сообщаю ей. Поднимает на меня глаза.
– Где? – начинает тереть щеки. Перевешиваюсь через стойку, тяну руку к ее лицу.
– Не двигайся, – прикасаюсь к ее скуле, потираю пальцами. На самом деле там ничего нет. Я просто хочу ее касаться. Кожа на ее лице нежная, бархатная. Замирает, хлопая ресницами. Увлекаюсь, веду пальцами к шее. И ведь мне теперь мало прикосновения, хочу заменить пальцы губами.
– Максим! – отшатывается от меня, сжимая губы. Возвращается Рита, посматривая на нас, прищурив глаза. Берет мой кофе и рисует на пенке снежинку из какао.
– Пожалуйста, – ставит передо мной чашку.
– Спасибо, Риточка, – подмигиваю девушке. Кристина окидывает нас строгим взглядом, дописывая что-то в своей бумажке.
– Рит, торт заберут в десять, заказ уже оплачен.
– Хорошо, Кристина Витальевна.
– А ты, как закончишь прохлаждаться, зайди, если не затруднит, поработай, – обращается ко мне Кристина и уходит.
– Строгая она у вас, – ухмыляюсь, отпивая кофе.
– Да нет, Кристина Витальевна хорошая. Ее эклеры – это преступление против фигуры. Но устоять невозможно, – смеётся девушка.