Сумасшедший король
Шрифт:
– Верните позицию, господа, верните позицию!
Ему вернули позицию, и после мучительных раздумий он откашлялся и спросил:
– Вы... вы отдаете ферзя?
В тот день я ничего не понимал, но потом Король повторил для меня эту партию. Он действовал нагло, выводя крайние пешки, и серьезному турнирному мастеру мог и проиграть; но мой шулер был взвинчен и попался в ловушку. Брать ферзя не следовало из-за форсированного варианта с тремя жертвами. Мат он получил пешкой.
Определенно, мой шулер был честным человеком и уважал свою работу. Я думаю, на мастера он не тянул, но играл достаточно хорошо,
Пять монет он мне все же не отдал, зато извинился и привел директора клуба, местного гроссмейстера (его имя вам ничего не скажет). Директор решил сыграть со мной без свидетелей в своем кабинете, и вскоре смешал фигуры и промямлил:
– Да, я вижу... у вас талант. Но вы как-то странно начинаете партию... Вам следует подогнать теорию дебютов. Запишитесь в наш клуб, послушайте мои лекции...
Король, оказывается, уже знал непечатные слова и одним из них поделился со мной.
– Конкретней, маэстро, - перебил я.
– Что нужно делать, чтобы сыграть с чемпионом мира?
– Вы не понимаете, что говорите!
– вскричал маэстро.
– На каждом уровне есть квалификационные турниры, и их надо пройти.
И он стал твердить про какой-то коэффициент, который высчитывается из выигрышей, проигрышей, турниров, в каких ты участвовал и не участвовал, из квалификации соперников и прочей ерунды, и вообще он путался в словах, не зная, как говорить с талантом.
– Ни один гроссмейстер не согласится с вами играть!..-вот чем он кончил.
– Но ведь вы-то согласились?
Он разъярился; мы опять расставили шахматы, и на двадцатом ходу я, начиная матовую атаку, сказал:
– Кстати, мне понадобится тренер...
– Хорошо, - ответил он, сбрасывая фигуры.
– У меня еще остались кой-какие связи, и я могу вам кое-что посоветовать.
Мы поехали в столичный шахматный клуб, и он представил меня как провинциала с задатками, которого он сейчас готовит к открытому чемпионату страны. Это здорово понравилось неиграющим старичкам, зато молодые гроссмейстеры подняли меня и тренера на смех. Тогда я предложил дать им одновременный сеанс на тридцати досках, чтобы их всех скопом зачли в тот самый коэффициент. От обиды они пошли на все. Король был в ударе, и после сеанса президент шахматной федерации (не называю имен) сказал, что всему миру надоело видеть на троне исключительно русских чемпионов, и похлопал меня по плечу.
Мне разрешили играть на чемпионате. Во время турнира пришла телеграмма от отца, я все бросил и уехал, но в живых его не застал. На похороны сбежалось много народу, чтобы поглазеть на меня. Король плакал. Я впервые подумал, что у нас с ним один отец.
Я стал чемпионом страны, хоть и пропустил четыре тура. Но на межзональном турнире на меня поначалу не обратили внимания. Мне было все равно. Я уже понимал, что ввязался в очередную глупую историю. Шахматисты ничем не отличались от простых смертных, к тому же они были вспыльчивы, подозрительны и терпеть не могли чужого успеха. Узнай мою тайну, они бы меня разорвали!
У Короля на этом турнире стал портиться характер. То, что у него оказался характер, удивляло даже отца, но, как видно, это свойство - характер - присуще всякому настоящему разуму. Король любил иронизировать над соперником,
С той поры им овладела страсть к чтению биографий своих коллег - Бурбонов, Стюартов, Габсбургов; и он злился, когда не было новых книг. Однажды, после очередного хода соперника, я не услышал его ехидного замечания и поковырял в ухе, думая, что отказал приемник. Партнер злобно глядел на мое ковыряние - о моем некорректном поведении уже ходили анекдоты. Я смотрел на доску, пытаясь что-то сообразить, но бесполезно. Впервые я так долго думал. Вдруг я остановил часы и убежал за сцену, вызвав полный переполох - ведь до победы мне оставалось сделать несколько вполне очевидных ходов. Тренер за кулисами сунулся было ко мне, но я затопал ногами и прогнал его.
Король очнулся только в гостинице.
– Где ты был?
– нервно осведомился я - Мы проиграли!
– Не мы, а ты проиграл, - уточнил он.
– Разок полезно и проиграть. Я вот о чем думаю... одному Бурбону нагадали, что его отравит таинственный король бубен. Это кто такой?
– Это ерунда, - объяснил я - Книг о королях больше не будет.
– Тогда принеси мне шахматные книги, - невозмутимо ответил он.
– Зачем?
– Чтобы пополнить образование.
Против образования я не мог возразить, и утренним самолетом нам доставили целую библиотеку шахматных книг и журналов. Этим же самолетом прибыл обеспокоенный моим проигрышем президент шахматной федерации. Он вызвался быть моим тренером, опекуном, отцом родным. Я не знал, как от него отделаться, и со мной вдруг началась истерика. Он побежал от меня в коридор, там шныряли репортеры со своими пулеметами - и в газетах появились фоторепортажи о том, как я бил своего президента.
Я закрылся в комнате и весь день ублажал Короля, листая ему шахматные книги. Не надо было этого делать! Я не обратил внимания, что многие авторы пишут не шахматные статьи, а сводки с фронтов. Короля потрясли перлы, вроде такого: "Невзирая на близость противника, король перебросил кавалерию во вражеский тыл и продолжал развивать прорыв на ферзевом фланге".
Через месяц Король потерял все свое остроумие, сентиментальной задумчивости как не бывало, и утром он орал "Подъем! По порядку номеров р-рассчитайсь! На принятие пищи ша-агом марш!"
Я подстроился под режим военной казармы, ибо мне тогда это было на руку, а Король взялся за шахматы со всей ответственностью солдафона. Игра его поскучнела, исчезли жертвы и быстрые комбинации, зато все внимание он уделил стратегии. Матч с одним из претендентов превратился в нудное маневрирование с обязательным откладыванием каждой партии. Мой соперник, человек в летах, уставший от всей этой черно-белой жизни, совсем не ожидал такого поворота. Перед матчем он бахвалился, что мои некорректные жертвы и комбинации против него не пройдут, - но жертв с моей стороны не было.