Сумеречье. Легенда Сумеречного моря
Шрифт:
Смерть никогда не бывает громкой. Она приходит тихо и незаметно, подкрадывается бесшумной поступью, и даже если ты знаешь, что скоро умрешь, ее приход все равно неуловим. Неуловим так же, как дуновение прохладного ветра.
И Лайар тоже никогда не говорит громко. Его голос всегда глух, а слова звучат полушепотом, являясь скорее ощущением, чем звуком.
Застыв, я закрыла глаза и вслушалась в мелодичный перезвон. Сосредотачиваясь на нем, практически перестала слышать собственное дыхание и биение сердца, которое, казалось, остановилось, увязнув в настоящем, неимоверно растянувшемся мгновении.
Время будто исчезло, а все окружающее превратилось в вязкий океан.
– Не соглашайся, – внезапно коснулся слуха отчетливо различимый голос. – Не соглашайся…
– Не соглашаться на что? – не открывая глаз, мысленно спросила я.
– Если согласишься, ты не будешь принадлежать живому миру, – проигнорировал мой вопрос Лайар. – И мертвому не будешь принадлежать тоже. Даже я не сумею помочь. Не соглашайся…
«Не соглашайся, не соглашайся», – эхом зазвенело в мыслях.
Окружающая невесомость вдруг заколыхалась, и моя голова закружилась вместе с ней. Вокруг меня словно водили хороводы невидимые существа, движущиеся все быстрее, быстрее, быстрее…
«Не соглашайся…»
Их круг становился все плотнее, все теснее заключал меня в объятия, желая поглотить, забрать, сделать частью себя…
Потеряв равновесие, я осела на холодный пол. На этот раз меня не придерживали, как это обычно бывало, когда в таких случаях рядом оказывался Эртан. Не говорили слов утешения и не спрашивали, как я себя чувствую. Объяснение этому нашлось, когда я самостоятельно пришла в себя.
Открыв глаза, увидела над собой высокий потолок, а под спиной ощутила холод гладкой каменной плиты. Резко сев, я осмотрелась по сторонам и обнаружила, что меня окружает защитный купол, подобный тонкой бархатистой вуали. За ним стоял Эртан, выражение лица которого просто не поддавалось описанию, до того оно было взволнованным!
Стоило мне подняться на ноги и подойти к куполу, как тот мгновенно исчез, не оставив после себя ни следа. Эртан тут же обхватил меня за плечи, пристально всмотрелся в лицо и поинтересовался:
– С тобой все в порядке?
Вот это уже было до боли привычно и так похоже на него! В целом я чувствовала себя нормально, о чем ему и сообщила. Только из слов Лайра я не поняла ровным счетом ничего. Вместо того чтобы ответить на заданный ему вопрос, он сказал нечто совсем другое – по моим ощущениям, не имеющее никакого отношения к поискам жезла. И об этом я тоже поведала Эртану.
– Не соглашаться на что? – озадачился он.
Я вздохнула:
– Вот и я спросила о том же. Но ведь это Лайар, его вообще никогда не поймешь… мне кажется, речь вообще шла о чем-то другом. Не о жезле.
– О кристалле душ?
– Не знаю, – я поймала себя на том, что смотрю куда-то вглубь пространства. – Возможно, и так. Но у меня такое чувство, что он обращался лично ко мне, понимаешь? То есть… как бы это объяснить… может, его слова косвенно и касаются кристалла, но в большей степени касаются именно меня. Лично.
– Все, что касается кристалла, так или иначе касается тебя, – невесело усмехнулся Эртан. – Боюсь, в обратную сторону это работает так же.
– Как бы то ни было, он нам ничем не помог и, думаю, на помощь в поисках жезла тоже можно больше не рассчитывать, – я вздохнула повторно и спустя короткую паузу поделилась вопросами, которыми задавалась уже давно: – Не понимаю, почему при своих колоссальных силах ни поднебесные, ни глубинные не вмешиваются в воссоздание кристалла напрямую? Почему не
– Потому что они обитают в другом измерении. И кристалл там имеет иную форму. Если говорить простыми словами, он представляет собой нечто энергетическое. Все артефакты материальны лишь в нашем мире и воздействовать на них поднебесные и глубинные могут лишь косвенно, руками людей… ну или нелюдей, как ты правильно добавила. Хотя, как раз с нелюдями все немного сложней – скажем, поднебесные никак не могут воздействовать на дроу, а глубинные не в силах оказать влияние на сильфов. Вдобавок, кто сказал, что Нагхар не захочет собрать кристалл раньше остальных? Просто он, как и прочие, не в силах сделать этого прежде дня единения лун.
За последнее время даже самые невероятные вещи стали восприниматься привычными, стремительно войдя в наш двулуннный мир. Он – этот мир – за свою древнюю историю видел массу разных событий и проживал всякое, но все же именно нынешняя эпоха казалась особенно значимой. Никогда прежде за столь короткий промежуток времени не происходило столько всего. И никогда прежде столько глубинных и поднебесных не вмешивались в дела смертных. Впрочем, вряд ли для жителей иного измерения существует такое понятие, как время. Разве что для Ариеры – его поднебесной покровительницы…
Что для нас – целая жизнь, то для высших сил – всего лишь миг, крошечная песчинка, поднятая мимолетным дуновением ветров бесконечности.
Из храма я уходила озадаченная и слегка разочарованная. Где-то в глубине души даже теплилась толика злости на Лайара, который вместо ответов задал очередную загадку.
Когда мы с Эртаном переступали порог, в спину нам раздавался легкий перезвон, вслушиваться в который я больше не желала.
За ужином сегодня было необычайно оживленно. Точнее, прежде в обеденном зале всегда царило оживление, звучали смех и множество голосов. Это в последние недели большинство ловцов – как наших, так и столичных – ходили хмурыми и сосредоточенными, пребывая в постоянном напряжении. Но сегодняшняя атмосфера изменилась в лучшую сторону, в чем имелась большая заслуга Аргара. Он и без того выделялся на общем фоне, никогда не теряя оптимизма и бодрости духа, а этим вечером, видимо, решил заразить своим неизменным настроением всех остальных.
Из каминного пламени он создал больших и маленьких птиц, бабочек и даже кроликов, которые заполонили весь зал. Они прыгали, бегали, летали, приставая к присутствующим и осыпая их ворохом не обжигающих искр.
– Красиво, – мечтательно вздохнула Ита, глядя на севшую к ней на плечо бабочку.
– Магия саламандр прекрасна, – с улыбкой согласилась я и спустя мгновение невольно посмотрела на Агиру.
Брат с сестрой за минувшее время так и не помирились.
Она сидела через стол от нас, в компании столичных ловцов и тех наших, кто так и не смог принять моего присутствия в Корпусе. Вернее, волей-неволей его приняли все, но в глубине души значительная часть ловцов все равно испытывала ко мне неприязнь, виня во всех бедах. Обиду на это я запрятала так глубоко, как только могла, и запрещала себе об этом думать. Но разногласия между Аргаром и Агирой все равно оказывались для меня болезненными. Их разлад я переживала очень остро, чувствуя за собой вину. Они ведь всегда были неразлучны, буквально неотделимы друг от друга и сейчас наверняка страдали. Только Аргар прятал чувства под маской безбашенного веселья, а Агира – показного безразличия.