Сумеречная лощина
Шрифт:
Я падал, вставал и опять падал. И было тихо, и не было слышно, как я шел, - все заглушала ватная тишина. Я не знал, в какой стороне находится монастырь, я не видел, где должно находится небо, и не знал, что мне теперь делать. Сначала я хотел дойти до гор, но я устал и боялся ложиться в снег - тогда я замерзну и умру.
Я видел много бесшумных силуэтов. Их было очень трудно рассмотреть, но я чувствовал, что они есть. Это были люди - наверное, они, как и я, тоже ходили среди снега и искали что-то. Я пытался увидеть хоть одного из них, бежал за ним - но никого не находил, даже следов не
Их было так много, что я чуть не плакал, но сколько я ни пытался увидеть хотя бы одного, всякие линии, всякие очертания ускользали от меня в сплошной каше серо-белого цвета...
Сколько я ходил в снежном аду, я не знал. Наверное, долго.
Однажды я очутился перед знакомой мне дверью. Я не мог вспомнить, что эта за дверь, а когда вспомнил, что эта дверь - двери монастыря, - удивился. Значит, я все-таки нашел её.
Я обрадовался и стал стучать, что есть сил, и мне открыли. Меня отвели в мою комнату, в которой уже ждали меня рисовая каша, кувшин с водой и две ячменные лепешки. Я жадно накинулся на еду, а поев, замертво упал на матрас, и тут же заснул.
17.
Мне снилось, что я просыпался неоднократно и засыпал.
Мне снилось, что рядом со мной сидит некто, и этот некто говорит мне:
– Ожидай.
А когда я говорил, что господину нужно уехать отсюда, голос удивлялся и печалился:
– Разве есть что-нибудь кроме этого места?
И мне снилось, что я говорил:
– Господину нужно, необходимо перебраться через горы.
А голос печально говорил:
– А разве есть горы?
А я говорил в ответ, что горы есть, но не мог вспомнить, как назывались эти горы. Я когда-то помнил, но забыл, и я плакал от горя, а голос утешал меня и говорил, что нужно ждать, и тогда ответ придет сам, и не нужно печалиться, нужно только ждать.
А когда я его спрашивал снова и снова, он говорил мне:
– Ожидай. Ты ответишь сам на все вопросы... Ожидай, и это произойдет...
Мне снился странный некто, сидящий в моей комнате. Он говорил мне:
– Почему брат называет себя господином? Разве он был когда-то господином?..
И я соглашался с ним. Какое я имею право называть себя господином? Кто дал мне это право?..
– Разве есть господа?
– спрашивал он и тут же уверенно отвечал на свой вопрос: - Нет, брат заблуждается. Господина не существует, есть только брат, да, только брат, а господина - нет...
И снилось мне, что я спрашивал, что делать, что мне нужно делать, а этот голос говорил мне тихо и настойчиво:
– Нужно ожидать. Все придет само.
И я повторял слово "ожидание" и плакал от счастья.
– Зачем плачешь, брат мой, - говорил он, - ожидай, и всякая печаль отступит от тебя и придет радость. Ожидай.
И я ожидал...
18.
Мне снилось, что мне что-то снилось.
Я ел, спал, смотрел в окно, и там всегда тихо падал снег и были сумерки. Там всегда ходили люди, они кричали, но
Я кричал им, и они улыбались и вторили, миллионы ртов вторили мне и сами сумерки:
– Ожидание... Ожидание... Ожидание...
И я думал, что пустые комнаты нужны для новых ждущих, что бродят где-то впотьмах, и они обязательно найдут эти комнаты и будут последовательно, упорно ожидать. И что потерявшиеся, как когда-то я сам, да, потерявшиеся в снегу и сумерках, там, за окном, где бы они ни были, пропадут, если не обретут Ожидания...
Я много думал, да, я много думал.
И мне снились голоса, и я сам был голосом.
И люди, что за окном, просили меня впустить их сюда, где царит Великое Ожидание, и я ходил, и открывал им двери. Я был зол, потому что они мешали мне ожидать. Но я усмирял свой гнев и нетерпение и впускал их - жалких, мокрых, замерзших и неспокойных - отводил их в пустые комнаты, где было тепло, сухо и спокойно. Я оставлял их там, да, оставлял их наедине с собою, чтобы успокоились их души, и чтобы вылечил их сон. Иногда я приносил им сухую одежду и пищу, что давали мне голоса. Я назывался помощником настоятеля, и они верили мне, да, да, они верили мне, и это была правда. Они называли меня голосом, плакали, смеялись мне в лицо, грозили, жаловались, что-то просили, и я терпеливо ждал, когда они будут готовы ожидать и тихо уходил из комнат, чтобы они остались одни и учились науке Великого Ожидания...
19.
Однажды ко мне в комнату пришел старик - дряхлый старик с умным круглым одутловатым лицом. Под глазами у него были черные мешки, а взгляд ничего не выражал. Волосы его были седыми, лицо - белым. Он был в длинных серебряных одеждах. Этот старик был скромен и тих, как падающий снег, он сиял мягким светом, что не дает тени.
Я смотрел на него и плакал без слез, и был счастлив.
Я шепотом спрашивал:
– Как имя твое, Учитель?
И он ещё тише отвечал мне:
– Ожидание...
Я спрашивал его, спрашивал.
А он мне отвечал:
– Ожидание... Ожидание... Ожидание...
20.
Сегодня сумерки и идет снег.
Вчера были сумерки, и шел снег.
Завтра будут сумерки, и будет идти снег.
Всегда только сумерки и только снег.
Я знаю, что ничего нет за этой дверью.
Там нет гор, там нет никаких городов и нет никакого мира.
Потому что мир - только здесь, с нами и в нас.
Там - лишь пустые сновидения, иллюзии.
Мы - братья Общины.
Нас много и станет ещё больше, потому что все должны быть здесь.
Здесь и только здесь - Великое Ожидание.
Там - нетерпение, а оно - скрытый и коварный демон.
Он - искуситель, он - враг всего.
Так говорит мне Учитель, и я ему верю.
И я целую его руки и его стопы...
Я знаю, кто я. Я - брат Общины...
Мы - вместе...
Мы - здесь...
Мы ожидаем, мы будем ожидать...
И этот снег, и эти сумерки нам не помеха...
Да, да, совсем не помеха...