Сумеречный мир
Шрифт:
Люди притихли. Хруст снега под каблуками казался скрипучим смехом, словно сама земля хохотала над этими словами.
— И разве не предсказаны Библией чума и огни смерти, ракеты и людская боль? Разве не живем мы в последние дни перед концом света?
— Все может быть.
Драммонд даже обрадовался, когда они остановились перед длинным низким домом. Он и раньше причислял доводы религии к категории легковоспламеняющихся веществ, но в эти времена и при таких условиях они мгновенно превращались в динамит.
Его ввели в уютный дом с незатейливой
Драммонд чинно осмотрелся, отмечая про себя каждую интересную деталь. Три женщины у очага — это означало возврат к внебрачному сожительству. Вполне закономерное явление при послевоенной нехватке мужчин и власти сильной руки. Украшения и утварь, добротные инструменты и прекрасное оружие — все это подтверждало услышанные им истории. Он не мог бы назвать поселок бандитским лагерем, но, когда наступали тяжелые времена, местные жители устраивали засады на бродячих торговцев и совершали набеги на ближайшие города. Их боялись и уважали по всей округе; к ним обращались за помощью и защитой. Впрочем, ничего странного — по таким правилам жила почти вся страна.
На полу, вылизывая щенят, лежала собака. Три маленьких веселых комочка — один без малейших признаков шерсти, другой без ушей, а третий имел на лапках по восемь коготков. Среди набежавшей детворы Драммонд заметил и тех, кто родился во время войны. Добрую четверть из них представляли уроды.
Он вздохнул и сел на предложенный стул. С природой не поспоришь. Драммонд встречал мутантов везде, но то, что он нашел их здесь, в самом удаленном от ядерных воронок и радиоактивной пыли месте, стало последним звеном, последним доказательством, в котором он нуждался.
Теперь требовалось наладить дружеские отношения и незаметно перевести разговор на численность населения, на условия жизни и прошлый урожай — на те вопросы, которые интересовали его больше всего. Сложив непослушные губы в печальную улыбку, он вытащил из кармана флягу.
— Настоящая хлебная водка, джентльмены. Кто хочет глоток?
— Мы… Мы! — на разные лады затянуло около дюжины голосов.
Фляга пошла по кругу. Мужчины тянули руки, ругались и с жадностью хватали ее круглые бока.
Какой же противной тогда должна быть их брага, с тоской подумал Драммонд.
Вожак окриком восстановил порядок, и одна из женщин, сняв с глинобитной печи котелок с едой, поставила его перед гостем.
— А теперь похлебайте нашей болтушки, — с долей радушия сказал хозяин. — Меня зовут Сэм Бакмен.
— Рад познакомиться, Сэм.
Драммонд крепко сжал волосатую руку, стараясь показать вожаку, что он не какой-нибудь там дохляк и хитроумный пройдоха из столицы.
— Ну а какая теперь жизнь в других местах? — спросил кто-то из задних рядов. — Давненько мы ничего не слышали.
— Откровенно говоря, вы не пропустили ничего особенного, — ответил
Суп действительно оказался вкусным… сравнительно вкусным.
Утерев ладонью рот, Драммонд вкратце обрисовал ситуацию.
— Так что вы устроились лучше многих, — закончил он свой рассказ.
— Да. Наверное, вы правы. — Сэм Бакмен задумчиво почесал спутанную бороду.
— Ах, черт, что бы я только не дал за бритву! Вот вы нас хвалите, а ведь мы начинали с нуля. В то время каждому хватало горя и бед. Я тогда вел хозяйство на своем участке. Мне удалось сберечь несколько початков кукурузы, немного пшеницы и ячменя, хотя всю зиму я буквально загибался от голода. А весной мою ферму разграбила шайка голодных беженцев, и я ушел сюда. Можно сказать, что мне повезло — я набрел на пустую ферму, обжился здесь и начал вести хозяйство заново.
Драммонд сомневался, что ферма была пустой, но он знал, что не имеет права судить этих людей. Жажда жизни сильнее любого закона.
— Потом сюда пришли другие, — вспоминая, рассказывал вожак. — Мы объединились, отстроили поселок, распахали поля. А что делать? Человек не может жить только для самого себя… Разве справишься в одиночку с жуками и прочей нечистью, когда зерно вырастает в невесть что и кругом вас жмут бандиты и воры? Пусть их здесь не много, но прошлой зимой мы положили на снег пару вражеских отрядов.
Он даже покраснел от гордости, но на Драммонда его слова не произвели большого впечатления. Горстка голодных и замерзших новобранцев вряд ли представляла собой серьезную опасность — безусые мальчишки, потерянные или брошенные в чужой враждебной стране, без веры в себя, без надежды на возвращение домой.
— Со временем ситуация начала улучшаться, — продолжал Бакмен. — В принципе, можно сказать, что мы выкрутились из этой переделки. — Он замолчал, нахмурился и мрачно осмотрел своих людей. — Эх, если бы только не эти уроды…
— Каждому да воздается по заслугам его! — запричитал вдруг старик, в глазах которого светилось безумие. — И каждое дитя да будет уродом, как любое растение, животное и мелкая тварь. Ибо пришел в наш мир Сатана, и на всех ныне печать его.
— Заткнись!
Огромный Бакмен вскочил со стула и схватил старика за тощую шею.
— Заткнись, или я размозжу твою лживую голову. Пусть мой сын слеп, но он чист перед Богом!
— И мой… И мой тоже…
По комнате пронесся шквал сердитых и испуганных голосов.
— А я вам говорю, это Божья кара! — пронзительно закричала молодая женщина. — Не сегодня-завтра разверзнется земля и настанет конец света. Готовьтесь ко второму пришествию!
— И ты тоже заткнись, Мэг Шмидт! — зарычал Бакмен. В его глазах появился дикий блеск, огромные руки угрожающе качнулись, массивная фигура нависла над тщедушной женщиной.
— Закрой свою лоханку, Мэг, и держи ее на замке. Я здесь хозяин, и, если тебе что-то не нравится, можешь проваливать отсюда. Но знай, я до сих пор не верю, что твой странный ребенок утонул в озере случайно.