Сумеречный приют
Шрифт:
– Ну, у меня много вопросов. – Джессика все еще чувствовала себя неловко.
– Я никуда не тороплюсь. – Ник потрепал Изюмку по голове и снова вернулся к металлической пластине, которую крепил к двери. – Тебе, наверное, интересно, что я такое?
– Звучит ужасно, Ник! – воскликнул Харпер. – Ты не такое, ты человек! Наш большой папа, который всегда надает пинков всех, кто захочет прийти и обидеть.
– Спасибо, Харпер, я всегда ценил твое доброе сердце, – мягко сказал Ник. – Но, как ты уже заметила, Джессика, я не состою из плоти и крови, однако как-то двигаюсь и
– Это работа Хаббл?
– И да, и нет. – Он с силой впечатал пластину в дверь и принялся методично привинчивать ее к поверхности. – Изекиль, проверь, пожалуйста, руны на табличке. Ты сказал, что они могут сработать в качестве амулета, но я не уверен, что перенес их верно.
– Конечно, друг сердечный. – Изюмка повернулся к двери и прищурился, внимательно вчитываясь в рунические послания. – Черт бы побрал мою память, кто-то явно что-то в ней подтер. Ладно, интуиция меня еще не подводила.
Ник выпрямился и повернулся к Джессике.
– Когда-то я был человеком, сильным как медведь и, наверное, слишком наивным. Я жил в небольшой деревне, занимаясь заготовками на лесопилке. Однажды столкнулся с незнакомцем, попросившим помощи.
– Ты помог ему? – спросила Джессика.
– К сожалению, да. – Ник помрачнел. – Это был последний день перед моей смертью. Незнакомец оказался алхимиком, извращенным фанатом сказки о Стране Оз, который увидел во мне идеального будущего слугу. Он верил, что душа человека при правильном подходе может отходить от тела вместе с сердцем.
– Тебя… – Девушка зажала рот руками. – Он вынул твое сердце?
– Да. Погрузил в глубокий сон, извлек сердце и создал из него механический энергетический поток, объединяющее железо и мое живое начало. Он окрестил это сердечником голема. Тогда я перестал быть человеком. Осталось только безжизненное тело, которое хоть и двигалось в полном подобии живому, но больше никогда не было человеком.
– В очень полном подобии! – заявил Харпер, остервенело тыкая лопатой землю. – Ты посмотри на себя! У тебя вся кожа ходуном – любая эмоция, любое движение, да что захочешь!
– Спасибо, Харпер, но моя металлическая оболочка слишком далека от того, что было раньше. – Ник вздохнул и продолжил. – Уйти я не мог и не слишком хотел. Вместе с телом он словно забрал мое желание жить. Поистине идеальный слуга своего хозяина.
– Что случилось дальше? – спросила Джессика. – Как ты оказался в Сумеречном приюте?
– Со временем сердечник голема становился все более… живым, – ответил Ник. – Иногда я чувствовал его тяжесть, видел образы из прошлого. Иногда даже ощущал под пальцами мягкость травы или чувствовал железной кожей прикосновение ветра. Я тосковал. Я чувствовал. И я был оглушительно одинок.
Харпер вонзил лопату в землю.
– Одного не понимаю – этот сказочник добился своего, ты стал эмоциональным как человек, смог даже траву под пальцами чувствовать. – Парень пожал плечами. – Разве не этого он хотел?
– Совсем не этого, – возразил Ник. – Алхимик хотел орудие – сильное, послушное, неутомимое и безжалостное. Я стал его неудачным экспериментом, ведь моя пробуждающаяся эмпатия ставила под
– Что он с тобой сделал? – тихо спросила Джессика.
– Лучше сказать, что он из меня сделал, – поправил Ник. – Груду металлолома с негаснущим сердечником. Отнял руки и ноги, оставил в ближайшем лесу. Я ржавел и разрушался, но все еще продолжал чувствовать. Сердечник оказалось не так легко извлечь, и меня решили выбросить вместе с ним.
– И что случилось потом?
– Меня нашла Хаббл. – Ник посмотрел куда-то вдаль, где сейчас вероятнее всего с поломанной машиной Джессики возилась королева электричества. – Она оценила физиологичность моего оставшегося целым торса и по образу и подобию пересобрала мне руки и ноги. Я много раз падал, не в силах приспособиться к новому телу, но она терпеливо уточняла, что нужно добавить, чтобы суставы двигались так, как надо. И вот я. Спрятанный одним из первых в петле Сумеречного приюта. А теперь попробуй сама ответить на вопрос, кто меня создал и кому я обязан своей жизнью.
– Потрясающе, – промурчал Изекиль. – То, как ты говоришь о ней, достойно поэтического сборника или какой-нибудь книги.
На губах Ника заиграла легкая улыбка, совершенно необыкновенная для его железной мимики. Кивнув, он вернулся к доскам. Однако последнее окно заколотить не получилось – им помешала резко испортившаяся погода.
Джессика вскинула голову, словно пытаясь понять, куда делось пригревавшее солнце, однако лазурный купол затянуло тучами настолько быстро, словно она смотрела программу о дикой природе, где в качестве переходов от кадра к кадру используют ускоренную в несколько раз запись движения облаков по небу. Заслышав первые раскаты грома, Изюмка скомандовал Нику, чтобы тот немедленно отправлялся в дом. Его железному телу вода вредила еще больше, чем Хаббл вредили сигареты.
Небо впереди продолжало неестественно быстро темнеть, листва деревьев на его фоне выделялась еще более величественным зеленым бархатом. Хлесткий ливень рванул в окно, которое Ник не успел заколотить из-за стремительно портившейся погоды. Изюмка устроился напротив единственного просматриваемого стекла, наблюдая за набиравшим обороты летним штормом совсем как домашний кот. С той разницей, что демон не пугался громких раскатов, а с интересом разглядывал небосклон, вспарываемый молниями.
– Эврика!
Хаббл показалась из леса так же внезапно, как грозовая вспышка где-то за деревьями, на мгновение осветившая территорию приюта и отдавшаяся где-то вдали глухим раскатом. Волосы растрепались, лицо перепачкано машинным маслом, на кожаной куртке красуются новые пятна, а перчатки выглядят так, словно она только что разобрала автомобиль и пересобрала стабилизатор. Собственно, именно это она и сделала, судя по ее триумфальным крикам.
– Эврика! – Девушку не смущал ни ливень, ни порывистый ветер, грозно шуршавший в листве. Радостно воздев руки к небу, она подставила лицо ледяным потокам дождя и глубоко вдохнула. Стена дождя тут же превратила ее одежду в тяжелые мокрые кандалы.