Сумерки памяти
Шрифт:
— Ты расстроен? — спросила я.
— Да. Ты увидела все так, как было. Наши воспоминания совпали. Но тебе еще предстоит вспомнить некоторые подробности. Постарайся посмотреть эту жизнь до конца. Потому что ты должна вспомнить о ней все то, что знаю я.
— Хорошо, — сказала я и стала рассказывать дальше.
И с тех самых пор для меня начинается жизнь полная увлекательных путешествий. Я вижу множество разнообразных, мелькающих красочными слайдами картин, на которых видны те города и страны, в которых
Вот мы идем по туманному берегу Темзы, и я показываю тебе рукой в сторону моста, что-то увлеченно объясняя. Вот я вижу нас в Риме. Мы стоим возле крепости Сент-Анжело, и я говорю тебе о том, как она мне нравится. А вот мы в Праге. Глядя на знаменитый собор, ты рассказываешь мне какую-то старинную легенду… Лиссабон, Мадрид, Афины, Мюнхен, Цюрих, Амстердам — это только те города, которые я четко вижу в своих видениях. А сколько их было еще? Я вижу шикарные отели с кричащими названиями, дорогие номера, обставленные новомодной мебелью, картинные галереи и театры. Мы путешествуем, посещая за один раз несколько городов, а потом возвращаемся в Париж, где нас радостно встречают мои родители, у которых мы довольно часто бываем в гостях…
Я снова прервалась:
— Ты не представляешь себе, как мы там были счастливы! Это просто невозможно описать словами. Кажется, что такую любовь трудно выдержать, потому что она слишком сильна.
— Здесь, наверное, ты бы уже не смогла полюбить меня столь сильно, — сказал он задумчиво.
— Ты не можешь этого знать, потому что мы еще не встретились.
— Да, не встретились… Ладно, не стоит сейчас говорить об этом. Лучше расскажи мне в подробностях то, что тебе еще удалось увидеть в этой жизни.
— В общем-то, совсем немного, — сказала я, снова пытаясь всмотреться в прошлое. — Это некие куски видений с обрывками разговоров, о которых я обычно тебе просто не рассказываю, так как они не являются основой сюжета. Но если ты хочешь, то я расскажу тебе вообще все, что я помню. Даже нет, лучше так: я буду «смотреть» и рассказывать одновременно. Ты согласен?
— Конечно, — ответил он, улыбнувшись, — это именно то, чего я хочу.
— Прекрасно, тогда я приступаю.
Мне видится, что я сижу за роялем в гостиной нашего дома и играю какой-то полонез. Ты стоишь с газетой в руке возле окна и, улыбаясь смотришь на меня. Я смеюсь и что-то говорю…
Другое видение. Я в синем бархатном платье держу в руках футляр перевязанный лентой. Мне хочется узнать, что находится внутри, но отчего-то я медлю, и прежде чем развязать ленту, решаю прилечь на кровать. И вот футляр открыт, и передо мной вспыхивает радужными переливами бриллиантовое колье. Я провожу рукой по прекрасному украшению и, повернувшись в сторону двери, в которую ты только что вошел, что-то говорю тебе и счастливо улыбаюсь…
Еще картина. Я вижу, что однажды, побывав в каком-то городе, мы познакомились с людьми, увлеченными новыми философско-религиозными направлениями. Мы
А вот мы едем в поезде. Мы сидим в ресторанном вагоне и разговариваем с попутчиками. За окнами виднеются заснеженные пейзажи. Может быть это Россия?..
Вижу, как мы, обнявшись, плывем в гондоле по узкому венецианскому каналу.
— Представь себе, — говорю я, — Ведь много лет назад мы могли жить в этом городе. Быть может, у нас был здесь дом, мы ездили на балы и маскарады?
— Ты это помнишь? — смеясь, спрашиваешь ты.
— Мне иногда кажется, что да, — отвечаю я и продолжаю строить гипотезы. — Я думаю, что мы были счастливы в этом странном водном городе, потому что все мне здесь кажется каким-то легким и радостным…
Снова Париж. Я собираюсь ехать в церковь. Ты остаешься дома, и что-то говоришь мне на прощание. Я выхожу из подъезда и сажусь в экипаж, в котором меня уже ждет моя мама. Дальше я уже вижу себя в храме. Я стою и молюсь, глядя на иконы. Точнее, нет. Это не молитва, скорее это какой-то мой монолог, обращенный к Богу. «Господи, — мысленно говорю я, — спасибо тебе за жизнь, которой ты меня наградил, и за эту любовь. Я так счастлива, так счастлива с ним. Мы так любим друг друга, что сильнее любви уже наверное быть не может»…
Какая-то незнакомая страна. Мы остановились в очень древнем замке. Видимо какие-то друзья пригласили нас в гости, а сами еще не успели вернуться. Мы вдвоем во всем доме. За окнами раздаются раскаты грома, сверкает молния. Стихия бушует. Мы сидим за огромным столом, склонившись над древними фолиантами и рукописями.
— Вот оно, я нашел! — говоришь ты, показывая мне какие-то строки, написанные бледными чернилами.
— Прекрасно, тогда давай приступать, пока еще не наступило утро, — отвечаю я.
— А ты не боишься?
Я смеюсь в ответ:
— Бояться чего? Того, что отныне мы всегда будем принадлежать друг другу? А чего еще я могу желать?
— Но за века многое может измениться? Возможно, ты захочешь полюбить кого-то другого?
— А ты-то сам? — спрашиваю я, — ты уверен, что любишь меня настолько сильно, чтобы скреплять наш высший союз столь мощным заклятьем?
— Да, — отвечаешь ты и смотришь на меня горящим взором, — ты должна принадлежать мне всегда. Понимаешь, всегда!
— Ну что ж. Тогда давай сделаем это.
И под раскаты грома и завывание ветра мы накладываем на себя какое-то средневековое заклятье, которое должно скрепить наши души навечно…
Другая картина. Я вижу, что лежу в спальне какого-то отеля. В другой комнате стоят запакованные чемоданы. Ты одет и подходишь к моей кровати.
— Тебе плохо? — спрашиваешь ты и садишься рядом.
— Знаешь, — отвечаю я, грустно усмехаясь, — кажется, что из этого отеля мне уже никуда не суждено уехать. Придется распаковывать чемоданы. Не стоит печалиться, ведь мы оба знали, что рано или поздно, это должно будет произойти.