Сумерки в спальном районе
Шрифт:
Она оторвалась от окуляров бинокля, с восхищением взглянула на Кирилла:
— Здорово! Ты такой… умелец! А интересно, есть что-нибудь, чего ты не можешь?
Польщенный, Кирилл поневоле улыбнулся. Но ответил скромно:
— Есть, конечно.
— Я так не думаю, — заявила Даша. — Кирилл, а я могу кое-что у тебя попросить?
— Что именно?
— Раз ты не пойдешь сегодня в театр, может ты со мной на кладбище съездишь? Я бы хотела свежие цветы отнести. Но если ты не можешь, то ничего, я сама.
— Ну, почему… — благодушно сказал Кирилл. —
На этот раз визит на кладбище и обратная дорога прошли без каких-либо происшествий. Никто не пытался задавить Дашу, никаких подобных странностей. Очередная пара близнецов, замеченная Кириллом уже перед самым уходом с кладбища, в счет не шла.
На обратном пути Даша опять вернулась к теме самоубийства Роговой и уже не сползала с нее до конца этого печального дня, как Кирилл ни пытался переключить ее на что-то другое.
В конце концов она угомонилась и уснула. Это был редкий вечер, когда они не ласкали друг друга перед сном.
Впрочем, и во сне Даша вела себя не совсем адекватно — периодически всхлипывала, вскрикивала, бормотала что-то невнятное. Какие-то кошмары ее мучили.
Кирилл лежал рядом, с сожалением смотрел на нее. Помимо собственных дел, теперь на нем еще и Даша. А у Даши свой багаж, никуда не денешься, тоже проблем хватает.
Не слишком ли много получается в результате для одного человека?..
Что бы ни происходило, нельзя надолго отвлекаться, забывать о главном — о намеченном пути, о своем призвании, ради которого он появился на свет и ради которого живет. Ничто не должно ему помешать.
9. Панихида
Спустя еще несколько дней Кирилл, проснувшись, Даши рядом с собой не обнаружил. Пока приходил в себя, пытался понять, куда она делась, распахнулась дверь ванной, и девушка торжественно вошла в комнату. Была одета во все черное, так же как в день приезда. Почти не накрасилась, хотя обычно тонну косметики на себя накладывала.
— Ты куда это собралась? — поразился Кирилл.
— Как куда? На панихиду, — невозмутимо отозвалась Даша. — Ты что, забыл? Ты же мне обещал!
Кирилл вздохнул. Он и в самом деле не придал тогда особого значения их разговору, ему в голову не приходило, что она всерьез вознамерится идти. Поболтали, и ладно, там видно будет, мало ли какие планы строятся, а потом рушатся, забываются…
Но с Дашей такое не проходит. Она, оказывается, все время помнила, готовилась, говорит об этом сейчас как о чем-то само собой разумеющемся.
И как теперь ей откажешь?..
В общем, пришлось собираться, идти, деваться некуда.
Гроб с телом Роговой стоял на сцене, на постаменте. Свет в зале притушен, люстры обмотаны черным шелком. Звучала траурная музыка. Разговаривали все почтительным шепотом, отдавая дань трагическому событию.
Эльвира
Люди нескончаемой вереницей шли через сцену, на полминутки задерживались у гроба, потом, утирая глаза, медленно отходили, как бы окончательно раздавленные горем. Насколько искренны были они при этом, судить сложно. Все же в основном пришли прощаться коллеги, то есть артисты, лицедеи, те, кто работал с Роговой в разные годы. Им, понятное дело, сыграть безутешную скорбь — раз плюнуть. К тому же ритуал всем хорошо знаком, подобные прощания происходили регулярно.
Кирилл с Дашей, пока стояли в очереди, наслушались красочных подробностей о преждевременной кончине художественного руководителя. Как выяснилось, все вокруг каким-то таинственным образом были в курсе мельчайших деталей. Оказалось, что Рогова выбросилась из окна собственной квартиры, причем в том самом платье, в котором сейчас покоилась в гробу.
Ясно, что произошло это не случайно. Она ведь была в здравом уме, никаких признаков безумия никогда не наблюдалось. Акт самоубийства в роли Катерины — это не просто красивый прощальный жест, это публичная пощечина московскому правительству, не выделившему Роговой необходимый миллион на задуманный следующий ее шедевр: монументальный спектакль «Война и мир». Как можно творить, не имея финансовой поддержки! Это же не ноты записывать на листочке — режиссеру нужны деньги, чтобы осуществлять свои великие замыслы!
Фактически затравили крупнейшего мастера, загубили такой талант! Она даже не довела до конца «Горе от ума», над которым работала последние три года. А ведь спектакль практически был уже на выпуске. А все — коррупция, бюрократия! По-прежнему выдающиеся художники в полной зависимости от ничтожных чиновников!
Онихотели, чтобы Рогова унижалась, приходила на поклон, выпрашивала! Не тут-то было! Не тот был характер у Эльвиры Константиновны! Удивительного достоинства была женщина. Предпочла унижению красивый, драматический уход из жизни.
Письмо с отказом в финансировании осталось лежать на ее письменном столе. Содержание его уже всем известно. Якобы в бюджете Минкульта эти расходы на ближайший год не запланированы.
Разве можно так бездушно отвечать на запросы великого режиссера? Это всем урок, который запомнится на долгие годы. Может быть, теперь кое-кто там наверху задумается кое о чем. И очень даже возможно (об этом уже говорилось совсем тихим шепотом, почти не разжимая губ!),что чьи-то головы теперь полетят.