Сумерки зимы

Марк Дэвид

– Скучаете, должно быть.

– По службе? И да и нет. Я пробыл в строю двадцать восемь лет – достаточно, чтобы насытиться. И я все еще на плацу, так сказать. Дел по горло, особо не соскучишься.

– Вы создали компанию сразу, как только вышли в отставку, верно?

– Вроде того. По сути, обзавелся нужными знакомствами, еще готовясь уйти на пенсию. Просто все удачно сложилось. И речь не только обо мне, поймите. Сначала партнеры. Совет директоров – сразу, как мы прошли стадию учреждения. Все честь по чести, прямо и открыто. Я даже не думаю, что во мне до сих пор нуждаются. У меня есть почетная должность, меня по-прежнему просят

смазывать колеса там и сям, но дела и без того идут неплохо.

– Однако добровольцы на вас? – спросил Маковой, глядя в окно. Воображение нарисовало, как Армстронг стоит там навытяжку под холодным моросящим дождем.

– Ну, это сын старого друга, – сказал Эмме, устраиваясь в кресле за столом. – Не прижился в армии. Некоторым не суждено. Потерял пару друзей во время первой экспедиции. Повстанцы открыли огонь, когда парни угощали детей конфетами; Армстронг уцелел, а друзья его остались там лежать. В сети болтался ролик. Самое худшее, что может произойти с солдатом. На Армстронге – ни царапины, но ему все равно больно. Бессмысленность, понимаете? Мне и самому ни в жизнь этого не понять, а мы зарабатываем деньги, корча из себя знатоков подобных ситуаций. Выхлопотал для него увольнительную, хочу попытаться вытащить парня. У меня тут заместитель по работе с новобранцами, привез на выходные еще пару новеньких. Сейчас они на пробежке.

– Вы не пригласили Армстронга в дом. – Макэвой внимательно посмотрел на Эммса.

– Будь ваша жена похожа на мою, вы бы не стали набивать дом солдатами, – рассмеялся Эмме, но Макэвой видел, что говорит тот серьезно.

Помолчав, Эмме вздохнул, готовясь перейти к делу.

– Итак. Вы хотели поговорить об Энн.

Макэвой сел на стул, стараясь не смотреть в лицо этому дружелюбному вояке. Вся затея вдруг показалась ему нелепой. Ему нечего сказать этому человеку. Во всяком случае, ничего такого, к чему он вынужден будет отнестись всерьез, что оправдало бы поездку в эту глухомань.

– Мистер Эмме…

– Спарки, – поправил тот.

– Спарки?

– Ладно, расскажу. Когда я был совсем молоденьким офицером, мне в руки попалось одно чудесное приспособление, экономящее время. Я спешил на свидание и решил высушить волосы, сидя в ванне. Уронил этот хренов фен в воду и минут пять плясал, как рыба на песке, пока кто-то из друзей не выдернул чертову штуковину из розетки. Чуть не поджарился. И с тех пор известен как Спарки [21] .

– Ух ты, – искренне посочувствовал Макэвой. – Мистер Фисби наверняка сообщил вам, что я расследую обстоятельства гибели Дафны Коттон. Вы слышали об этом деле?

21

От английского spark («искра»). Популярная собачья кличка и ходовое прозвище электрического стула.

– Скверная история, – покачал головой Эмме. – Бедная девочка.

– Да.

Макэвой выдержал паузу, а потом решил выложить все начистоту.

– Я был там, когда это случилось. Слышал крики. Опоздал на какие-то секунды. Убийца сбил меня с ног.

Эмме молча слушал.

– После этого убийства я занимался рядом других инцидентов. Связь между ними не то чтобы очевидна, но напрашивается.

– Вот как?

– Все жертвы – те, кто выжил в тагедиях, случившихся в прошлом. Чудом выжившие. Рыбак с траулера был единственным из всей

команды, кто спасся во время кораблекрушения. Его тело нашли недавно в спасательной шлюпке у побережья Исландии. Парень, по вине которого заживо сгорели жена и дети, сам был сожжен в палате Королевской больницы Гулля. Женщина, только чудом не ставшая жертвой серийного убийцы, подверглась точно такому же нападению в Гримсби. И я не хочу, чтобы Энн Монтроуз стала следующей.

Эмме неторопливо пил чай, смотрел на фотографии на стене. Наконец заговорил:

– Понимаю, к чему вы клоните, но я слыхал, что кого-то уже арестовали, верно? Какой-то писатель. Разобижен на весь мир и все такое.

– Все правильно. Рассу Чандлеру предъявлено обвинение.

Улыбка медленно растеклась по лицу Эммса:

– Вас это не убедило?

– Я считаю, что в деле еще много неясного.

– Готов спорить, ваша точка зрения не слишком популярна.

– Плевать мне на популярность. Я лишь хочу убедиться, что за решеткой действительно оказался убийца. Убедиться, что больше никто не пострадает.

– Похвально. А почему именно Энн?

– Она лишь одна из многих, – признал Макэвой, глядя на темный пейзаж за окном, исполосованный резкими струями разыгравшегося дождя. – Но она подходит. Я не могу сказать, как он их выбирает и зачем это делает. Но…

– Но?

Макэвой стиснул руки. Он не знает этого Эммса. Да, он, Макэвой, считает себя отличным детективом, лучше многих, однако Эммсу-то что за дело до этого?

– Будь я на месте убийцы, следующей стала бы именно она.

– Система Станиславского?

– Кого?..

– Ну, вы знаете, де Ниро и Пачино. Поставь себя на место персонажа, так? Живи как он. Думай как он. Заберись ему в голову – и так далее.

– Не уверен, что…

– Очень логично. Но я могу вас успокоить.

– Простите?

– Энн Монтроуз. Если вы правы насчет этого мерзавца, что он добивает людей, которые чудом выжили, надули старуху с косой, то Энн это не удалось. Она так и не очнулась. Так и не вышла из комы после взрыва. Ее нельзя назвать выжившей по всем правилам, у нее сердце едва бьется.

Макэвой потер ладонями небритое лицо.

– Быть может, вы хоть немного проясните ситуацию? Что именно произошло? Ваши отношения с Энн? Почему больничные счета поступают на ваше имя?

Эмме поднял очки, болтающиеся на груди, надел. С полминуты изучал Макэвоя испытующим взглядом коллекционера.

– Я видел Энн лишь мельком. Прекрасный человек, как мне рассказывали. Любила детей. Умная. Не захотела уезжать, считала, что сможет там помочь. Договорилась о школьной экскурсии, и автобус взлетел на воздух, стоило водителю повернуть ключ зажигания. Энн не успела подняться в салон, стояла на подножке, прощалась с другими учителями. Взрыв отшвырнул ее, и Энн сильно ударилась головой. Улучшений с тех пор практически никаких.

– Но почему именно вы? Что заставило вашу компанию вмешаться?

Эмме испустил долгий, с причмокиванием, вздох. Подошел к стене с фотографиями, отцепил снимок, висевший в верхнем углу справа, протянул карточку Макэвою:

– Вот.

Двое улыбающихся мужчин. Один обнажен по пояс, тело блестит от пота, мощная рука лежит на плечах второго – высокого поджарого человека в полевой форме. Сощурившись, Макэвой глянул на Эммса:

– Это вы?

Эмме кивнул:

– Только гораздо моложе. Балканы. Девяносто пятый, наверное. Давно пора подписать все эти снимки.