Сумерки Зверя
Шрифт:
– О Боже! Зачем? Что они вам плохого сделали?
– Да успокойтесь, коллега. Какая сейчас разница. Генерал, но каким
образом вы собирались произвести этот варварский акт?
– Очень просто. Вы сами мне подсказали способ.
– МЫ!?
– Вы. Помните наш разговор об информационных полях, об индейцах и колесе?
– Припоминаю. – Научный руководитель протер очки, наморщил лоб. – Да, в точности вспомнил.
Так вот. В ООП-9Х не было известно, фундаментальное для нашей цивилизации, понятие о времени. Они не знали часов. Наш агент, с заброской которого
Ученые, разинув рты, словно первокурсники, слушали эту патетику.
– Умный, сука! Завлаб сделал вполне ординарный, но неожиданный, для самого себя, вывод.
– Да-с. Нобелевский лауреат поправил чуть не свалившиеся очки. Почесал бороду. – Да-с. Дела. – И уставился в потолок.
Завлаб вперился туда же.
Зиберович с непониманием поглядывал на ученых. – В чем дело? Разве что-то не так?
Сотрудники ДНЦ выглядели как рыбы в холодильнике.
– Все то оно так. – Угрюмо произнес профессор. Безнадежно махнул рукой. – Впрочем, все совсем не так.
– Да, теперь все стало ясно. – Завлаб от смущения покраснел.
– Так в чем же дело, ядри твою качель? – Настаивал генерал.
– Вся суть заключается в том… – нобелевский лауреат, профессор, академик многих академий, почетный член дюжины научных обществ с трудом подбирал слова. – Что наша прежняя картина мирозданья была, гм, гм, скажем, не совсем справедлива.
У Зиберовича нехорошо засосало под ложечкой.
– Все дело в том, что дивергентные миры устроены несколько по другим законам, чем мы ранее себе представляли. Наша предварительная модель изображала множественность миров в виде основного ствола, от которого, на определенном этапе развития, обособляются боковые ветви развития. – Научный руководитель набросал прежнюю схему(*1). – При этом понималось, что ООП-9Х представляет собой паразитическую ветвь, а мы, наша Вселенная, являемся основным, генеральным направлением эволюции продуктов первичного взрыва.
Да, Вы мне это докладывали и картинку эту рисовали. Я понял именно таким образом. И Вы меня лично заверяли в правильности ваших построений, профессор.
– Я ошибался. В прочем в то время эти детали не казались такими принципиальными.
– Вы ошибались! А что же, рази меня гнев Господень, оказалось на самом то деле?
– А на самом деле топология множества миров выглядит несколько иначе. – Научный руководитель жирно перечеркнул свою схему, набросал другую(*2).
– Теперь окончательно стало ясно, что в момент дивергенции происходит не только удвоение, но и утроение и, даже, учетверение миров.
– Ну и что из этого следует? Зиберович пока не улавливал принципиальной разницы. Ему это не нравилось. – Да хоть раздесятирение, что из этого?
– А из этого проистекает, что на дереве мирозданья появляются одновременно несколько паразитических ветвей, между собой сродненных, сопряженных. И мы, наш мир, является сопряженным с ООП-9Х.
– Значит, – Зиберович вытер проступивший пот, – значит мы тоже паразитическая
– Увы, это так.
– Значит я…
– Значит вы, уничтожая ООП-9Х, одновременно уничтожаете и нашу Вселенную. Имея общую точку начала своего развития, дивергентные континуумы в равной степени уязвимы в этой области. Гибель одного, неизбежно приводит и к гибели другого. Это как сиамские близнецы, а вы, господин генерал, собрались умертвить своего однотельного брата. Так сказать, обрубили сук, на котором сидите.
Голос брата возопил из земли к Каину Рувимовичу.
– Так зачем же Вы мне свои бредни подсовывали?
– Это не бредни, а научная гипотеза. Она оказалась несколько ошибочной. Ну и что? В процессе познания такое случается сплошь и рядом.
– В гробу я видел ряды и такие ошибки. Как такое безобразие смогло произойти?
– Как произойти, как произойти. Да очень просто. Ошибка была, так сказать, запланированной.
– Саботаж?! – Побагровел шеф безопасности АСД.
– Да никакой не саботаж, черт раздирай! – Возопил завлаб. – Всему виной эта ваша дурацкая сверхархисекретность. А я вам говорил, говорил, говорил. Говорил, что все делается не правильно. Говорил, нет независимых исследований, обсуждений, говорил, нет стороннего подтверждения результатов. Я говорил, а вы не слушали, не слушали, и слушать не хотели. Уперлись в свою проклятую секретность. А в результате появляются незрелые концепции. Вот вы их и имеете.
Этот обличительный монолог прервал неимоверный грохот, донесшийся из соседней лесопарковой зоны отдыха. Люди уставились в окно. Открывшаяся картина поражала воображение, но энтузиазма не добавляла. Из рощи, круша хиленькие сосны, огромными скачками, выдвигалась громада доисторического ящера.
– Тиранозавр рекс. – Непроизвольно констатировал Зиберович.
С боку, сметая угол ограждения ДНЦ, вывалилась махина другого кошмарного создания.
– Трицератопс. – В тон Зиберовичу отметил научный руководитель.
Архаичные реплилищи остановились, явно узнали друг в друге многолилионнолетнего врага и с торжествующим ревом скоро кинулись навстречу и рьяно принялись мутузиться. Нечаянно затесавшийся в эту свалку мастодонт, получил по хоботу и отвалил.
Зиберович взглянул на часы. Если верить институтскому хронометру, то с момента его прихода на все про все ушло меньше трех минут. Тренированное чувство времени разведчика с этим не могло согласиться. Но и наручные часы показывали то же самое время. Что-то было не так.
Зиберович еще раз посмотрел на циферблат. Завлаб его взгляд перехватил. Сам посмотрел на ленивое мигание секундомера.
– Хроноклазм чистейшей воды. Поскольку затронута исходная точка, происходит нарушение пространственно-временного континуума во всех четырех измерениях. По грубой аналогии это можно назвать времятрясением.
Совершенно верно. – Подхватил научный руководитель, продолжая наблюдать за разборкой драконов. – Коллега, а ведь мы можем совершенно однозначно произвести датировку момента дивергенции наших вселенных.