Сумка, посох и удача!

Моури Эрли

— Не знаю. Все это в голову не помещается, — кенесиец тупо глядел в лысоватый затылок кучера, словно намереваясь позаимствовать часть ума из его черепушки. Кучеру было все равно: он разморился на солнышке и уже клевал носом, доверив наше путешествие к Илорге лошадям.

— Неужто думаете, что копатели привлекли к поискам Сапожка кого-то из демонов? — встрепенулся Дереванш.

— Вполне может быть. Или им удалось пленить кого-то из потусторонней силы, или заключили с той силой какой-то договор. Только не думаю,

что Варшпагран как-то связан с братством, — после глубоких раздумий произнес я. — Точно не на них он работает.

— Почему ты так думаешь? — поинтересовалась Элсирика.

— А потому, что Варшпагран знал содержание Клочка Мертаруса. Он мне сам сказал об этом. И не соврал, потому что не стал даже разглядывать пергамент, когда он попался ему на глаза. А раз так, раз демоненыш знает текст из Клочка Мертаруса, то и братья копатели знали бы написанное на пергаменте, будь Варшпагран их сторонником. Понимаете, тогда бы братья не пытались заполучить свиток, а просто воспользовались бы знанием Варшпаграна.

— Верно, — согласился Дереванш.

— Это получается, что между демонами существуют некоторые разногласия? — предположила Рябинина, щурясь от яркого солнца.

— Между ними никогда не было согласия. Даже более того: каждый из них сам по себе, а если они дружат, то обязательно против кого-нибудь, — сообщил я Рябининой расхожую истину.

— Я имею в виду, разногласия в том, как обойтись с наследием Пелесоны.

— Скорее всего, так. Разделились на разные партии, и каждая желает наибольшую выгоду из этой истории выжать, — ответил я.

Так в тихой беседе, перешедшей постепенно из болезненной практической области в область теоретическую, мы достигли границы с Илией. На проверочном пункте, состоявшем из огромной желтой будки и примыкавшему к ней навесу, где толпилось много всякого люда, нас остановили на досмотр.

Бородатый капрал с двумя помощниками что-то долго вынюхивали возле нашей повозки, в то время как другие экипажи и грузовые телеги проезжали без всякого внимания пограничных надзирателей. Обойдя раза три вокруг нашего экипажа, заглянув под днище, в пустующий грузовой отсек и чуть ли не кобылам в попки, бородатый илиец указал на мою сумку:

— Это вот откройте.

— Может вам еще и карманы вывернуть? — возмутился я. — Почему свободно проезжает целый обоз? — я махнул в сторону вереницы телег, груженных бочками и корзинами.

— Потому что они в замок графа Конфуза Пико. У него большое празднество на днях, — флегматично объяснил мне один из помощников капрала. — У нас по этому обозу распоряжение есть. А по вам, господа, распоряжения нет.

— Смотрите, — взяв у Дереванша сумку, я открыл ее и наклонил ближе к любопытному носу илийца.

Он, посапывая от удовольствия, начал рыться в верхнем отсеке. Что капрал доберется до секретных отделений, я особо не

переживал. К тому же, ни водка, ни пиво с «Пепси-колой», ни рижские шпроты с четырехместной палаткой или сотня других штуковин из моего багажа не числились в списке запрещенных товаров к ввозу в их королевство. Но тут я подумал, а не ищет ли это официальное и наглое лицо что-нибудь из шкатулки виконта Марга? Ведь голубиная почта между Илией и Кенесией считалась налаженной, и вполне возможно, что Аракос подсуетился так, что все пограничные посты соответствующим образом были оповещены.

— О! — негромко, но с чувством, восклицал капрал, натыкаясь то на будильник, то на экстравагантный «Поляроид» или еще какую-нибудь неведомую ему штуковину.

За две минуты ковыряний он успел навести возмутительный беспорядок в верхнем отсеке, и я решил, что пора это прекратить — просто сунуть ему взятку.

— Нате вам, — я протянул ему прошлогодний календарик с видом на Кремль, освещенный праздничным салютом. — И это нате, — чтобы он уже точно отвязался, я вручил ему пачку фломастеров.

Капрал взял ее с боязнью, держа на вытянутой руке и таращась полоумными глазами на яркоцветные палочки в прозрачной оболочке. Его помощники замерли с вздохом восхищения.

— Волшебные писалки, — объяснил я. — Будете штрафы людям выписывать или чего вы там мулюете на нарушителей.

Чтобы он скорее понял назначение фломастеров, я вытащил листок белой бумаги, взял из его рук красный фломастер и жирно написал популярное русское слово «х*й». Рябинина взвизгнула от смеха, и илийцы пришли еще в большее недоумение. Тогда я написал рядом с русским словом аналогичное илийское и пояснил:

— Это вам: бумага и волшебные писалки. Дарю в знак глубокого понимания между нами.

— О, господин! — капрал согнулся в почтении, едва не ударившись подбородком о колесо повозки. — Как же вы щедры! Какой великое волшебство! — приговаривал он, пока мы устраивались в повозке.

Отныне путь для нас был свободен. Повозка тронулась по дороге Илийского королевства.

— Цветные перья! Вы отдали ему волшебные цветные перья! — возмущался Дереванш, озираясь на удалявшийся пост. — Никогда в жизни я не видел цветных перьев! А вы ему все отдали!

Казалось, архивариус готов немедленно выпрыгнуть из экипажа и вырвать мой подарок из рук капрала.

— Успокойтесь, мой друг, — я похлопал его по плечу. — У меня еще есть. Я вам подарю. Попозже. Когда Сапожок Пелесоновский обнаружим.

Проехав за пограничный пост еще лиг двадцать, мы остановились, чтобы отобедать в тени дубов у речки. Отсюда уже не так далеко оставалось до Илорги.

— Интересно, что же за празднество готовится у Конфуза? — спросила Рябинина, глядя на обоз, который мы недавно обогнали — теперь он полз по изгибу дороги к мосту.