Сумка с миллионами
Шрифт:
– Я думал, тебе понравится моя идея. Это же наша ферма. Я восстановлю ее.
Я мрачно посмотрел на брата. Как же он был не прав – я чувствовал что угодно, но только не радость. Наша ферма – это то, от чего я пытался бежать всю жизнь. Сколько себя помню, я всегда видел, что на ферме родителей что-то ломалось, приходило в упадок, ничего не работало и никаких планов здесь никогда не осуществлялось. Эта ферма ассоциировалась у меня только с разрухой и запустением, крахом планов и надежд. Даже сейчас, смотря на пустое место, где когда-то стоял мой дом, я чувствовал ту же
– Джекоб, это будет очень тяжело, – заметил я. – Ты понимаешь это? Тебе предстоит не просто купить ферму, тебе придется очень много работать на ней, восстанавливать все с чистого листа. Чтобы все получилось, тебе надо хорошо разбираться в технике, садоводстве, агрономии, ты должен знать о зернах, удобрениях, пестицидах, гербицидах, дренаже, поливе, и это только малая часть того, что тебе понадобится. А ты совершенно ничего в этом не понимаешь, ты абсолютно не разбираешься в фермерском деле. Ты закончишь так же, как и отец.
Как только я договорил, я понял, что мои слова прозвучали слишком жестоко и даже грубо. Взглянув на Джекоба, я понял, что обидел его. Я понял это по одной только его позе – он стоял, опустив плечи, засунув руки в карманы, и смотрел на снег.
– Это должна была быть моя ферма, – тихо произнес он, – отец обещал завещать ее мне.
Я кивнул. Мне до сих пор было стыдно за свои слова. Отец действительно хотел, чтобы кто-нибудь из нас стал фермером, а другой – адвокатом. Я всегда лучше учился в школе, и поэтому именно меня отправили в университет. А в итоге получилось, что мы оба не оправдали ожиданий отца, мы не смогли осуществить ни одной его мечты.
– Я прошу у тебя помощи, – сказал Джекоб, – я никогда ни о чем не просил тебя. А сейчас прошу. Помоги мне вернуть ферму.
Я промолчал, потому что не хотел, чтобы после того, как мы разделили бы деньги, Джекоб оставался здесь. Я понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет, но я не знал, как сказать об этом брату.
– Я не прошу денег, – снова заговорил Джекоб. – Я просто прошу, чтобы ты сказал всем, что Сара получила наследство и вы решили выкупить ферму.
– Джекоб, но ты даже не знаешь, продаст ли тебе Мюллер ферму.
– Если я предложу ему достаточно денег – продаст.
– А почему бы тебе не купить другую ферму? Не здесь? Где-нибудь, где нас никто не знает.
Джекоб покачал головой:
– Нет, я хочу эту ферму. Я хочу жить здесь, где мы родились и выросли.
– А что будет, если я откажусь помочь тебе?
Джекоб немного подумал, пожал плечами и ответил:
– Не знаю. Наверное, тогда мне придется придумать другую историю.
– Джекоб, разве ты не понимаешь, что это опасно? Мы все рискуем. Мы все должны уехать отсюда.
– Я не могу уехать. Мне некуда ехать.
– Для тебя открыт весь мир. Ты можешь жить там, где захочешь.
– Я хочу жить здесь, – сказал Джекоб и топнул ногой, – вот прямо здесь. Дома.
Примерно минуту мы оба молчали. Снова подул ветерок. Мы посмотрели на мельницу, но в этот раз лопасти не пошевелились. Я старался собраться
– Я не настаиваю на том, чтобы ты прямо сейчас принял это решение, – сказал он. – Я просто прошу тебя подумать над моей просьбой.
– Хорошо, – сказал я с некоторым облегчением. – Я подумаю.
Только когда мы уже подъехали к моему дому, и я уже собирался выйти из машины, как вдруг понял, почему Джекоб так оделся, подстригся и привел себя в порядок. Он сделал это для того, чтобы произвести на меня впечатление, чтобы показать мне, что он способен на что-то и что ему можно доверять, что, если дать ему возможность, он может быть сознательным, взрослым человеком, таким же, как я сам. И стоило мне представить брата, надевающим неудобные брюки, ремень, чистые носки, куртку, стоило мне представить, как он стоит перед зеркалом, оценивая результат своих стараний и пытаясь предугадать мою реакцию на это преображение, мне вдруг стало безумно жалко и его, и себя, за наши отношения. И в этот момент мне захотелось помочь ему вернуть ферму.
Однако я знал, что из этого ничего бы не вышло, даже если я бы и помог брату. А вечером я посоветовался с Сарой, и она поддержала меня.
– Хэнк, он должен уехать, – сказала она. – Ему ни в коем случае нельзя оставаться.
Мы с женой сидели у камина в гостиной. Сара вязала. Во время разговора она быстро перебирала спицами, которые тихо постукивали, касаясь друг друга, как будто переводили наши слова на язык Морзе.
– Ты должен заставить его понять это, – сказала Сара.
– Знаю, – ответил я. – Я просто не смог этого сделать, когда мы были там. Поговорю с ним в понедельник.
Сара покачала головой:
– Не говори ему, пока не будет острой необходимости.
– В смысле?
– Чем больше пройдет времени, тем спокойнее он отнесется к отказу. Это уже будет не так актуально для него.
Я понял, почему Сара так говорила. Она опять боялась, что, если я скажу Джекобу что-нибудь резкое или как-то разочарую его, он сблизится с Луи. Сначала я хотел возразить жене и сказать, что у нас нет никаких оснований не доверять Джекобу, потому что он – мой брат и он не предаст меня. Но, немного подумав, я пришел к выводу, что не стоит пытаться убедить в этом Сару, потому что, во-первых, в этом нет никакого смысла, а во-вторых, у меня действительно не было никаких реальных доказательств его верности и преданности.
Стук спиц прекратился. Я чувствовал, что Сара смотрит на меня.
– Хэнк, ему нельзя оставаться, – повторила она. – Для нас это будет все равно, что оставить после себя улики.
– Я знаю. Я просто очень хотел бы ему помочь.
– Тогда заставь его пообещать, что он уедет. Только так ты можешь ему помочь.
– Но ему некуда ехать, Сара. У него ничего и никого нет.
– У него будет миллион долларов. Он сможет поехать, куда захочет.
– Да… куда захочет… кроме как на нашу ферму.