Сумрак 2. Новая жизнь

Вальтер Макс

Своё горе Михаил заливал самогоном, пока он не закончился. Дважды он хотел покончить с жизнью, но так и не решился на это. Спустя две недели он собрал всё самое необходимое в дороге и поехал искать смерть в другое место. Куда ехать, было всё равно. Так и катил он из одного города в другой, пока не закончился запас бензина. Ничего другого, как бросить ненужную машину, он сделать не мог. Сколько ни искал, топлива найти так и не получилось.

И вот спустя несколько месяцев скитаний он вместо смерти нашёл меня. Мои родители находились рядом, но были мертвы. Наверное, они выбрались из своего убежища в поисках еды или ещё чего. Михаил этого не знал, он вообще хотел пройти мимо, но в тот момент, когда он поравнялся с двумя мёртвыми людьми, я заплакала. Мимо плачущего ребёнка Михаил

пройти не смог. Мать прикрыла меня собой, чем и спасла от смерти. А он, проходя мимо, задел носком ботинка пустую бутылку, и та загремела, подпрыгивая на ухабах. Она-то и разбудила меня. Михаил, подняв на руки беспомощного младенца, разрыдался вместе со мной. Здесь, возле моих мёртвых родителей, он принял решение, что выходит меня и вырастит, как родную дочь. Затем были долгие скитания и возвращение домой. Чем он кормил меня, я не знаю, но умереть он мне не дал. Когда мы пришли в ту самую деревню, в которой он прожил несколько лет с Натальей, Михаил стал заново поднимать хозяйство. Запасы продуктов ещё имелись, но вот кроме куриц, которые так и не покинули владения, больше ничего не осталось. Я росла и набиралась сил, а Михаил начал потихоньку обучать меня всему тому, что знал и умел сам. Когда мне исполнилось пять, он стал обучать меня рукопашному бою. Мы тренировались каждый день, по несколько часов. Потом занимались хозяйством, а Михаил рассказывал мне свою историю. Он запретил мне называть себя отцом, сказал, что отец у меня есть, и он погиб, защищая меня. Сказал, что я обязана чтить его память. Вначале я не понимала, о чём он, всё это пришло ко мне гораздо позже.

Когда мне исполнилось семь, он взял меня на мою первую охоту. До этого он рассказал мне, как пользоваться оружием. Как разбирать, чистить и собирать его обратно. На охоту он дал мне "Мелкашку", именно так он её всегда называл. Каково же было удивление старого военного, охотника со стажем, когда я с первого выстрела попала в бегущего зайца. И всё это с расстояния в три сотни метров, и без какого-либо снайперского прицела. Причём зайца я так же заметила первой. После этого Михаил занялся моим обучением уже всерьёз. Впоследствии выяснилось, что за долгое пребывание в радиоактивной зоне, ещё будучи плодом в животе моей матери, я получила изменения. Видимо, мать забрала от излучения самое страшное себе, а меня оно наделило острым зрением. А может быть это всего лишь природный дар. Вот только стрельба мне далась сразу и быстро, я могла попасть в спичку с расстояния в две с половиной сотни шагов. Михаил только поражался моей способности.

– Всё, Наташ, заканчиваем со стрельбой, – однажды сказал он. Да, он дал мне имя в честь своей жены, которую не переставал любить. – Патроны заканчиваются, их нужно беречь. Будем с тобой осваивать древние виды охоты.

– Это как? – поинтересовалась я.

– Пойдём, сейчас ты всё узнаешь сама, – сказал он и вышел из дома.

Меня он дожидался на крыльце, точно так же сидя на его ступенях. Как только я вышла, он повёл меня в лес. Мы долго бродили, Михаил постоянно осматривал какие-то деревца, на одних он делал зарубки, другие молча забраковывал, цокая языком и приговаривая: "Не то". Я, ничего не понимая, просто ходила рядом и терпеливо ждала, когда же начнётся охота. Вот только она всё не начиналась, а Михаил начал осматривать деревья с нанесёнными метками. Некоторые он браковал сразу, некоторые срубал, а затем отправлял в брак. Но несколько мы всё-таки взяли с собой. Примерно с десяток, различной толщины и разных пород. Он так ничего мне и не объяснил, но и от себя не отпускал, заставляя смотреть на его действия. Принесённые нами ветви он очистил от шкуры, некоторые снова выбросил, некоторые оставил. Затем мы пошли в баню, и все те заготовки, которые Михаил оставил, он начал варить. Добившись нужного состояния мягкости, он в специальном устройстве, состоящем из доски и колышков, придал им нужную форму и оставил сушиться. На следующий день мы всё повторили по кругу, только теперь уже я выбирала деревья и делала зарубки. Всё это уже сопровождалось пояснениями.

– Выбирай такие, чтоб сучков было как можно меньше, – говорил он. – Пробуй согнуть ветку, нужно, чтоб она была гибкой, но

не мягкой.

Я в точности выполняла всё, что он говорил. Затем мы стали срубать выбранные мной деревца.

– Внимательно смотри на кольца, они должны быть тонкими, – продолжал объяснять Михаил. – И сердцевины должно быть как можно меньше.

– Я поняла, дядь Миш, – отвечала я. – Вот это подойдёт?

– Да, хороший выбор, – кивнул он. – Хватит на сегодня, пошли домой.

С моими палками Михаил поступил иначе. Почистил торцы, намазал воском и убрал в чулан.

– Твои образцы получше будут, – с улыбкой начал пояснять свои действия он. – Пусть вначале просохнут как следует.

Потом мы словно забыли о них. Свои палки Михаил не трогал больше месяца, а про мои и речи не было, он их даже почистил. Почему так, он не объяснил, возможно, позже расскажет. Он отчего-то любил именно такой подход в обучении, вначале молча показывал то, что от меня требуется, а затем просил повторить и уже в процессе объяснял, для чего это нужно.

Когда дошла очередь до его первых заготовок, Михаил снова позвал меня с собой. Ковырялись мы с ними почти весь день, а к закату передо мной на столе лежал новенький составной лук. Именно так его назвал Михаил. Состоял он из трёх частей: рукоять, за которую было удобно держаться, плечи, те самые наши палочки, которые так критично выбирал он, и тетива. Для последней Михаил выбрал прочную нейлоновую нить. Их у него был хороший запас, но ограниченный. Он долго объяснял мне принципы работы этого оружия. А на следующий день мы снова направились в лес, на этот раз мы добывали ровные прямые прутики.

– Из них мы будем делать стрелы, – объяснил мне Михаил. – Ищи самые ровные и прочные.

Набрав целую охапку, мы вернулись домой и снова принялись за работу. Он вынес кусок листового железа и целую кучу перьев, а затем усадил меня рядом и начал показывать, как нужно делать стрелы.

– Хорошо бы, конечно, вначале их просушить, – сказал он, указывая на веточки. – Но для начала нам сойдёт и так.

Болгаркой он выпилил из железа фигурки, похожие на стрелки-указатели, затем расщепил один прутик, немного, сантиметров пять сверху, вставил туда стрелочку и замотал это прочной капроновой нитью. То же самое он проделал с перьями, только предварительно долго рассматривал их, сравнивал и подрезал. Наконец первая стрела была готова, и он с гордостью продемонстрировал её мне.

– Поняла? – спросил он.

Я кивнула головой, а он указал мне на прутики, сам при этом принялся вырезать наконечники.

Провозились мы целый день, зато к его концу у нас имелась почти сотня готовых стрел.

Наутро мы начали учиться использовать древнее оружие предков, так он называл лук.

– Вся прелесть этого орудия в том, что пули повторно ты использовать не можешь, а вот стрелы – запросто, – снова начал объяснять мне Михаил. – Вот, берёшь здесь, стрелу вот так, натягивай, да не бойся ты, тяни сильнее. Молодец, а теперь смотри по стреле и наводи её туда, куда хочешь попасть. Отпускай тетиву.

Я отпустила. Прочная нейлоновая нить подалась вперёд, управляемая тугими плечами лука, и когда она стала распрямляться, то больно резанула мне по предплечью. Лук выпал из моих рук, а я схватилась за раненую руку.

– Ах ты ж… – хлопнул он себя по лбу. – Прости старика, малышка, я совсем забыл про наручи, я сейчас.

Он убежал в дом и вернулся с пузырьком зелёнки и кожаным изделием с ремешками. Первому предмету я нисколько не обрадовалась, но пришлось терпеть. Теперь моя рука стала зелёной, а сверху на неё вначале лёг бинт, а затем кожаный широкий браслет, или, как его назвал Михаил: "Наруч".

– Попробуй ещё раз, – попросил он. – Не бойся, наруч защитит тебя, смелее.

Я вновь натянула лук до самого уха и, когда навела стрелу на доску с красным кругом посередине, отпустила стрелу. На этот раз тетива звонко распрямилась, щёлкнув по кожаной защите, а стрела умчалась в неизвестном направлении, мимо доски. Я упрямо поджала губы и потянула вторую стрелу. Оказывается, здесь просто глазами не обойтись, нужна ещё сноровка. К концу первой недели я уже попадала в доску. От неё, кстати, пришлось отказаться, и мы стали использовать тюк сена.