Сумрак в конце туннеля
Шрифт:
Чтобы отвлечься от мрачных тревожащих размышлений, диггер стал прислушиваться к разговору трех бойцов.
— Короче, парни, патронов у нас хоть захлебнись, поэтому можно подготовить специальную снарягу. Открою вам один секрет. Пули эти меня надоумил еще мой дед делать. Он их так смешно называл: «дум-дум»! — говорил Петр. — Вот, глядите, тут и тут делаем пропилы. Главное не перестарайтесь, а то вообще патрон *censored*ите. Ага, вот так… Для здоровых тварей, да с близкого расстояния, это самое милое дело, бьет наповал! Чес-слово, из «стечкина» или «Пернача» лучше, чем из «калаша» будет! Не раз уже проверено. И рикошета не бывает.
— Как
— А вот так! Она при ударе хоть в стенку, хоть в шкуру мутантскую, хоть в иную тварь, раскрывается, как ладонь. И, если б ты видел, какие дыры такая пулечка в башке делает, о-о-о! — Петр явно наслаждался вниманием. — Дед говорил, что в прежние времена, не боясь, один на медведя ходил. Слыхали, кто это?
— Да, я знаю, это такие, тоже, типа мутантов, раньше были…
— Отчего ж только раньше, может, и щас есть. Сталкеры про таких уродов рассказывают! Не приведи Бог повстречать! — сказал второй, старательно запиливая патрон.
— А броник как, пробъет? — спросил татуированный.
— Не знаю, не приходилось еще сталкиваться с мутантом в бронике! — заржал Петр.
— Дайте мне тоже обойму и напильник, — попросил Степан. — Все будет, чем время скоротать. Ну и можно проверить, кстати, как с броником обстоит.
«Вот так, минуя запрет гаагской конвенции [3] , мы скатываемся ко временам англо-бурских войн… — подумалось Степану. — Хотя, кто помнит сейчас, что такое „буры“, „англичане“, да и сама эта „Гаага“…»
3
III декларация к Гаагским конвенциям 1899 г. запрещала использовать в военных конфликтах экспансивные пули, легко расширяющиеся в теле человека. К этим пулям относятся пули с надрезами или полостями, например, дум-дум, благодаря чему они расширяются при входе в тело человека, принося дополнительные повреждения. Кроме того, такие пули гораздо быстрее останавливаются и, таким образом, позволяют использовать всю кинетическую энергию пули для разрушения.
— От это правильное решение! Если б у вас, Степан Ильич, был пистолет с этими пульками, то вы бы в таком виде не лежали… С одного выстрела в клочья бы тварь разнесли!
— Прям так и в клочья?
— Во всяком случае, она бы уж ни ходить, ни прыгать не смогла. Ведь простые-то пули насквозь прошивают, и все. А что тем уродам две-три лишние дырки, они их и не замечают…
В течение этих долгих суток еще дважды заглядывали связные, которые уже на словах передавали, что операция разворачивается успешно, и уходили дальше, к Киевской, а потом на Смоленскую. Как видно, тамошние, предпочитая не вмешиваться в конфликт напрямую, очень интересовались событиями на Кольцевой.
И вот наконец, с долгожданным словом «Победа!», прибыл третий. Он передал клочок бумаги с тремя строчками, неровный почерк которых свидетельствовал о крайней усталости писавшего: «Отец, тебе пишет начальник Пресни. Избрали единогласно. Пока тут жуткий бедлам, пережди день-другой. Как только станет спокойнее — приеду за тобой. Поправляйся. А.»
Решение было принято Степаном мгновенно:
— Слушай-ка, Петр,
Известие было воспринято парнями с шумной радостью, потому что всех удручало вынужденное пребывание в тылу, хотя они и старались никак этого не показывать.
— И давайте-ка решайте, кому придется остаться на вахте.
— Как решить, Степан Ильич?
— Камень, ножницы, бумага. Знаете эту игру? Ну, начали!
Парни застыли в комичных позах, с растопыренными пальцами. Боец с татуировкой грустно смотрел на сжатую в кулак пятерню — «камень».
— Опять обдурили… — он тяжело вздохнул. — Пришлите уж там поскорей на замену кого или в подкрепление.
— Ага, только ты, хоть изредка ножницы загадывай! — хмыкнул Петр.
За все годы жизни под землей Степану никогда не приходилось ездить на дрезине пассажиром, и надо сказать, что ощущение нравилось. Он комфортно привалился к бортику и без помех мог наблюдать, как темнота словно крадется за ними, стирая мохнатой лапой проплывающие мимо полукольца тюбингов и случайные вехи. Вот оторванный, криво висящий щиток с зияющими дырами, две трубы неведомого назначения, уходящие в землю, штанга, на которой когда-то был укреплен светофор, проржавевшая табличка с цифрами километража. Все это заглатывалось в черную утробу. Мерный перестук колес на стыках рельсов убаюкивал, прогонял тревогу, создавая иллюзию безопасности.
Приближение станции дало о себе знать запахом гари. Усиленный наряд остановил их на двухсотом метре, но узнав, кто едет, пропустили мгновенно. На сотом уже ждал молодой мужчина, представившийся заместителем Августа, но услышав вопрос: «Где сам начальник станции?» он только виновато развел руками:
— Вот не поверите, Степан Ильич, часа три назад был, а потом словно сквозь землю провалился. Никто не знает, где он. Но, вы не волнуйтесь, он утром тоже так… а после появился. И потом, он не один, с ним охрана… Может быть, я вам пока станцию покажу, или вы отдохнуть хотите? Поесть?
— А где пленные? — сказал Степан, с трудом разлепляя губы.
— Наверху бродят, — хохотнул его собеседник. — Налегке, так сказать. Патроны на них тратить не хотелось, да и опять же, куда-то трупы девать надо. Возня…
— Скажи, а как у вас отношения с соседями? — спросил Степан, чувствуя наливающийся тяжестью ком в груди.
— Вы про баррикадников? Нормально. Они так рады, что им разрешили проход на Кольцевую, а там и на Полис! И не надо к фашам на поклон ходить… Тут прежнее начальство прямо настоящий железный занавес установило. Теперь отменили, естественно.
— Значит, они меня тоже без проблем пропустят?
— Конечно, я вас провожу.
«…не нужно было приезжать, лучше бы остался, подождал, как Август просил… Может, назад уехать?.. — необустроенная диспетчерская, в перегоне до Киевской, где Степан очнулся, показалась ему самым уютным и безопасным местом во вселенной. Он вспоминал ее обшарпанные серые стены с ностальгической теплотой. — И почему я решил, что он в „той самой“ комнате? Мало ли, где еще… Может, с какой-нибудь бабенкой расслабляется — дело молодое, а он победитель… Зачем я иду в этот проклятый туннель?..» — спрашивал себя диггер, устремив взгляд в пол и шагая за проводником.